О высочайшей социалистической морали теперь уже и заикаться нельзя. Все есть: коррупция, мафия, рэкет, проституция, наркомания. Но не только эта «экзотика»: алкоголизм, разводы, брошенные дети, «несуны», взятки — это наш быт, мораль народа…
Добавьте сюда бедственную экологию, распри между социалистическими странами, самый низкий уровень жизни в странах «третьего мира» с нашей же идеологией…
Грустная получается картина.
Я всегда был зол на наших философов, а теперь удалось хорошо по ним проехаться. Нет, я просто не могу не процитировать самого себя:
«С философов надо бы спросить за изгибы идеологии. Впрочем, что с них спрашивать? Вся эта наука работала „на вождя“. Он изречет, а команда начинает судорожно листать классиков и подбирать цитаты. Я уже пять вождей пережил, и все — самое противоположное — делалось по Марксу и Ленину. Так и сложилась у меня крамольная мысль: нет теории человека и общества. И следующая: вот приложение для моделей…»
Последняя фраза — это уже мой конек.
Идеалы для статьи давно уже были продуманы. Я о них писал. Да и все другое говорил в разных вариантах при публичных выступлениях. Сама идея «труда» возникла из лекции. Мой друг Григорий Иосифович Кипнис, писатель и представитель «Литературной газеты» на Украине, как-то подслушал и предложил: «Напишите, наша газета опубликует».
— Не может быть!
Он заверил. Я написал сначала большой вариант — на 70 страниц (он пойдет в «Науку и жизнь»), а потом укоротил до газетного размера. Напечатали.
Статья всем нравится. (Амосов, кому не нравится, те тебе не говорят. Деликатные люди. Не надо задаваться.)
Вернулся со съезда врачей. Грандиозное мероприятие. Четыре тысячи участников. Дворец съездов. На первом заседании все Политбюро сидело. И даже все время был представлен кто-нибудь из высшего начальства. Дескать, вот как мы медицину уважаем.
По старым традициям можно было ждать голую показуху. Но времена действительно-таки изменились, и обстановка была сугубо деловая. Министр Е. И. Чазов задал критический тон, нелицеприятно вскрыв все наши беды. Пересказать выступавших невозможно. Врачи — люди осторожные, и на основы никто не замахнулся, но требовали и с Западом сравнивали.
Однако никто не сказал, что сами работаем лениво, что можно много сделать и при имеющихся средствах. Чазов, конечно, повторил старую уже побасенку из планов 2000 года, что ассигнования на здравоохранение возрастут в три раза. (В США — в десять раз больше нашего.)
Президиум был большой, небось человек семьдесят. «И я там был, мед-пиво пил…», как и многие врачи, герой. (Звезду не надевал, даже и раньше не носил, а теперь мода изменилась, и другие тоже избегают показываться на людях.)
Мне дали слово на втором заседании. Вот ведь рабская душа, хотелось выступить при генсеке! Покрасоваться откровенностью. Не получилось. Разумеется, я не столь наивен, чтобы ожидать какой-нибудь пользы от своего выступления, как и от всего съезда. Болезни наши зашли далеко, их речами не вылечишь. Но воздух сотрясать тоже приятно. Тщеславие? Да, наверное. А что еще?
Однако о нашей бедной медицине, и что с ней делать, я думаю давно и серьезно. Не случайно бросился в хозрасчет. Полагаю, что и при материальной скудности много можно изменить к лучшему. Конечно, не без того, чтобы прижать нерадивых работников. Дневник — не научная статья, но все же перечислю основные мысли, чтобы не потерялись.
Недостатки нашей службы — отражение общих бед страны. Слишком много работников живут под гарантией неприкасаемости, служат «у казны», а не у потребителя. Если конкретно о медицине, то избыток врачей при постоянном их недостатке. 1,3 миллиона — это вдвое больше на душу населения, чем в развитых странах, имеющих как платное, так и государственное здравоохранение.
После революции Семашко выторговывал шестичасовой рабочий день, но из него медики половину времени тратят зря, на болтовню или ненужную писанину. Коек — тоже много и тоже не хватает, потому что используются плохо, лечат долго и неэффективно. Да и выписывать больных трудно: условия у многих людей очень плохие.
Почему плохо лечат? Первое — нет стимулов, значит, нет ни старания, ни уменья. Второе — мало средств и лекарств.
Ну и, как говорят в Одессе, что же ты имеешь предложить?
Не очень многое, но все же кое-что имею.