Третий: система убеждений — словесных моделей, привитых и натренированных обществом. Они вносят коррекцию в первое импульсивное чувство. Это — «нельзя», «не принято» или «так нужно», «обязан».
Четвертый, назовем его условно — «мудрость». Она знает о нижних этажах, следит за ними и имеет собственную систему убеждений для оценок, что хорошо, что плохо и как надо действовать. Мудрость бесстрастна и созерцательна.
Развитие этажей.
У животных — «полтора этажа». Есть СУТ и сознание, но нет слов, обозначающих чувства и действия. Поэтому они не осознают себя. Просто получают раздражители, оценивают по чувствам и действуют по врожденным программам, уточненным обучением через подражание и собственный опыт. Самые маленькие дети, примерно до года, живут так же. Когда усвоят слова, получают полные два этажа. И сразу же вступают в третий — к оценкам по чувствам добавляются оценки общества, выраженные активными словами. Так усваиваются убеждения: от простых «хорошо — плохо» до идеологий. Анализ и собственное творчество могут значительно изменить содержание убеждений, вплоть до полной противоположности общепринятым. Однако это еще не мудрость.
Четвертый этаж робко начинается с открытия самого себя: человек обнаруживает, что может следить не только за своими действиями и чувствами, но и за мыслями. Одновременно он расширяет масштабы пространства и времени: знания, долгая память, дальнее предвидение, планы. Так постепенно составляется гипотеза о себе и о мире. Но и это еще не мудрость. Гипотеза о мире и как его переделать может быть столь страстной, что подавит анализ самого себя, и идея об относительности истины будет пропущена. Формируется борец, проповедник, пророк, но не мудрец.
(Амосов, в твоих рассуждениях есть дефекты. Если настоящая мудрость начинается с познания относительности истин и, следовательно, их обесценивания, то для мира она бесполезна. Может быть, даже вредна. Миру это не понравится, он хочет жить и развиваться. Развитие возможно только через борьбу, а твоя мудрость пассивна.)
Отвечаю: любая истина, то есть информация, бесстрастна, пока кто-то не придумает ее использовать для удовлетворения своих потребностей. Этим «кто-то» может быть человек или общество. Таким образом информации, науке, «истине» придается ценность, утилитарность, она перестает быть объективной. Она уже не годится для мудреца. Мудрец должен видеть «вглубь и вширь» — место данной истины среди других, высших и низших, познать объективную и субъективную истину. (Но таким может быть только господь Бог! Возможно.) «Полный» мудрец все знает, или это ему кажется, но ничего не хочет и ничего не проповедует.
У меня отпуск. На два дня, больше не могу. Думал немножко успокоить свое сердце, но не получилось. Чертова аритмия мешает думать и писать. Странное ощущение беспокойства в груди. Вот экстрасистола — бухает, как колокол ударяет под ребрами. Вот трепыхаются частые-частые удары — не исключено, что это желудочковая тахикардия, нехорошая вещь. Я будто вижу свое сердце. Как оно судорожно вздрагивает при экстрасистоле, как замирает после нее, как беспорядочно трепещет, словно пойманная птица. Сколько раз видел эти фокусы на операциях и дрожал: «Сейчас зафибриллирует!» Тогда я массирую, сжимаю между ладонями, пока ребята приключат дефибриллятор. Но сейчас я почему-то не пугаюсь, хотя дефибриллировать меня некому. А чего бояться? Все равно изменить нельзя. В лечение не верю.
Поэтому завтра пойду на работу. Уже назначена операция. Нетяжелая, всего лишь межпредсердный дефект. Только вот девочка маленькая. Боюсь детей оперировать. Но страх этот хочу преодолеть.
(Почитай, Амосов, что пишешь: ведь ты не веришь в смерть! Потому и кокетничаешь: «Не боюсь».) Так уж разум устроен — живущий в смерть не верит. Просто я, как кардиолог, знаю вероятность, но она не столь велика, чтобы меня согнула.
Приходила Люда П. Четыре года назад я вшивал ей два клапана. С очень большим риском. Была замученным бледным подростком. Сейчас расцвела. Учится в медучилище. Приятно было ее видеть Без таких встреч — не выдержать бы и смертей…
Еще неделя прошла. Понедельник и вторник на работу не ходил, успокаивал сердце. Как будто удалось, только не знаю — от покоя или совпало с биоритмом (биоритмы сейчас модны). Немного подправил зарядку и бег, не уменьшая суммарной работы. Еще из той же сферы: сходил в поликлинику на диспансеризацию. Анализы хорошие, склероза вроде нет. Вот как славно! Ума добавляется, а старение остановилось. Логика: так не бывает. Четвертый этаж сознания успокаивает: «Не имеет значения. Умей владеть собой!»