Святый апостол Павел глаголет, яко страшно есть впасти в руцё бога жива. И сего ради ты, друже мой, сам в себе помысли, дабы тебе не впасти в божей суд. Вельми надобно божия суда страшитися, понеже бог ни на каковыя лица не смотрит, но на самое дело. И аще ты сего человека изубытчиш напрасно и на нашем суде аще к прав будеш, а тамо оправдание наше буде тебе не в большее осуждение, буде напрасно его изубытчиш, а и нас на грех приведет».
«А аще же ты сам пред ним чем винен, а надеясь на свою мочь потолочишь ево, то уже самое горшее осуждение приимеши. И аще тогда и каятися будетш, да ничего себе не доможеши, и того ради пыле осмотрись, дабы тебе в вечную погибель не врынутися. Кто пред богом не грешен и кто пред царем не винен? Тавожде и между собою како бы в чом не посъсоритися; господа ради не входи в большую съсору, ни приложи болезни к болсзни и суперника своего не вводи Б большей убыток. Есть ли ты и прав будеш, то не без убытку тебе будет, а есть ли же да неправ будешь, то ево изубытчиш, а себя и наипаче в великую напасть въвалищь, шонеже все убытки ево, что он ни скажет, без-сротао доправлено на тебе будет, да в казну заплатит пошлину, а приказным людям даш заработные деньги. Пойди себе и з добрыми людми подумай, и как ни есть, хотя на себя наступя, а лутши помирись, а челобитную ево у себя поблюди, дондеше о миру договор учинят».
И дотом ответчика велеть сыскать, и егда ответчик приведен будет, то такожде на словах ево переспросить, чем он ему виновен, и спросить ево за верою, чтобы он сказал всю правду, как что было и за что у них стало. И буде он тебе повинитца, то ты для памяти вину ево у себя запиши и на повиновение надлежит над ним милость показать, како бы их смиржть, а до больших бы убытков не допустить. А аще повинится в малой вине и о прочем скажет с клятвою, что написал на него излишнее, то уже судье надлежит более пороздробить исца на словах и поискать правды всякими примерами. И буде ответчик прямо сказал, то в исце мочно поклепной иск познать.
А буде ответчик, за таким великим притужанием, вины своей ничего не скажет и клятвою закрепит, что он ни знает, ни ведает, напал де на нега челобитчик напрасно, и то, что он ни скажет, записать и всячески на словах ево пороздробить, как кого на тот час вразумит.
И аще кто умно будет разговаривать, то на тонкостных словах вочно познать, правду ль сперва сказал или неправду. И буде признаетца в нем вина, то надлежит ево и наипаче принудить с великим притужанием, чтоб он помиловал себя и помирился бы.
А буди же признана будет исцова неправда, что ищет он нападком, то надлежит ево понудить к миру, чтобы он ни ответчика, ни себя в убыток, бы ни вводил и вражду свою порвали б без допросов, чтобы им обоим убытку напраснаго не было.
А буде же истец или и ответчик будет гордо говорить на мир итти не похощет, и таковому сказать: «Добро то, буде ты прав будеш, а буде же винен, то тогда ни малыя милости от нас не получит. Однако же, аще ты и весьма драв, а лучши без больших убытков помиритца, потому что и худой мир лучши добрыя брани, и живите себе в любви. Ведаеш ли ты о сем, что иде же любовь, тут и бог, а иде же вражда, тамо диавол?» И дать им сроку дни на три или на четыре и аще во век помиритца, то пришли бы они оба перед судью и объявили бы о миру своем. И тот их мир записать в книгу, на то устроенную, и записать имяно, о чом у них было дело подлинником, а не перечнем, и к той записке приложили бы руки, а челобитная подрать и отдать челобитчику. И мировые пошлины взять о них по указу и в мировой книге под запискою их и под взятьем пошлин закрепил бы сам судья иль воевода. А аще кои суперники в мир не пойдут, то чинить им допрос по указу перед судьего, и кто кого чем будет уличать, надлежит судье слушать и внимать и на словах обоих их надобно судьо поводить и искать в них правды. И на многих и тонкостных словах означится правда и неправда.
И буде из них один силен и честен и словесен, а другой беден или не беден, да безсловесен, к тому же аще и малосмыслящь, то судье надобно на сильное лицо, не стыдяся, востати, ante во убогом или и неубогом, да безсловесном исце или ответчике призначится правость. А которой много словесием своим не даст ему в словах выправиться, то всячески, ради любве божия, помощи подобает безсловеному, и сильному не давать ево, безсловесного, изобидити, понеже суд имянуется божий, то тако надлежит и чинить, чтобы суд был подобен божию суду, нелицеприятен. И чтобы на суде и в допросах были исцы и ответчики, а не наемные ябедники, понеже ябедники ябедничеством своим и многословесием и самую правду заминают и праваго виноватым поставляют, а виноватого правым, и так правду заминают, что и судьи слов своих разобрать не могут. А кой не ябедник, а ябедник буде мешать ему не будет, то он больши правду будет говорить и буде молвит какое слово неправое, то он и сомнетца, и того ради не у ябедника скорея правость познать мочно. И того ради супернику не надобно давать слов era заминать, а и подьячему, кой записывает, торопить ево, ни спорить, ничего не надобно, как он знает, так пусть и выправляется, только бы лиш посторонних и к тому делу неприличных слов не говорил бы.