— Да ведь ты прав. Когда мне не с кем говорить и я спускаюсь к нему в овраг побеседовать, ничего, кроме отвращения к нему, я не испытываю. А теперь, как ты мне посоветовал, я лучше уступлю и помирюсь с ним. Теперь никто уж не увидит меня рядом с ним, — сказала гиена, пораженная его мудростью, и ушла.
Потом старик позвал павиана и говорит ему с укоризной:
— Господин павиан, ты такой молодец и при всем народе пускаешься в спор с этим ничтожным пожирателем падали! Меня это очень удивляет. И тебе не стыдно?! Ведь у тебя такой же грозный вид, как у льва, а когда ты, окруженный своими детьми, идешь, переваливаясь с боку па бок, ты похож на вельможу, сопровождаемого своей свитой. Когда ты появляешься на краю оврага, ты страшен, как воин, поднявший копье, чтобы нанести удар. Ты же знаешь, что о тебе говорят люди, когда ты еще только появляешься вдали. «Вот он!» — говорят они. А сейчас ты дошел до того, что разговариваешь с этой прожорливой, питающейся падалью трусихой. И тебе не стыдно? Какой же ты безголовый, братец! Ну ладно, что прошло, то прошло, а на будущее, если даже она обидит тебя, ты уступи и не ссорься с ней и не роняй своего достоинства!
— Конечно! Теперь мне все понятно. Я уронил свое достоинство, и я виноват. Пойду лучше уступлю и помирюсь, — сказал господин павиан, согласившись со стариком.
А бедняк, собрав их вместе, спросил:
— Ну, теперь помиритесь, как я вам сказал?
— Да, — ответили они и низко поклонились ему. Тогда он сказал им на прощание:
— Ну идите по домам и больше чтоб не ссориться! Когда речь идет о защите справедливости, не следует думать о своей выгоде.
Амхарская, 22, 191
188. Судья
Жили когда-то два брата. Младший был судьей, а старший вел хозяйство.
Вот как-то младший брат говорит старшему:
— Я бы на твоем месте вел хозяйство по-другому. Старший обиделся и говорит:
— Легко тебе рассуждать, сидя дома. Только и знаешь, что отдыхаешь. Вся твоя работа — болтать языком. Попробовал бы ты сам вести хозяйство, сразу понял бы, как это тяжело.
— Ну что ж, — отвечает младший. — Если тебе кажется, что быть судьей проще, давай поменяемся. Ты будешь выполнять мою работу, а я — твою.
Так они и сделали. Старший брат стал судить, а младший вел хозяйство.
Однажды пришли к ним в дом двое охотников и попросили разрешить их спор. Тут старший брат, который должен был рассудить их, говорит:
— Расскажите, как было дело. Один охотник говорит:
— Шел я по лесу, увидел марала и выстрелил. Пуля попала ему в голову. Так что это я убил его.
— Нет, — возражает второй охотник, — марала убил я. Я выстрелил, и пуля пробила заднюю ногу и ухо марала. Старший брат рассудил их так:
— Марал принадлежит первому из вас, так как одна и та же пуля не может попасть сразу в ногу и ухо.
Первый охотник остался очень доволен новым судьей. Когда охотники ушли, младший брат говорит старшему:
— Ты рассудил неверно. Похоже, что правду говорил второй охотник. Если марал тер задней ногой ухо, то пуля действительно могла одновременно пробить и ногу и ухо.
Пришлось старшему брату признать правоту младшего.
Через несколько дней на суд пришли еще два человека. Они жили по соседству, и каждый из них имел верблюдицу. Однажды они увидели, что обе верблюдицы облизывают одного верблюжонка. «Верблюжонок мой!» — решил каждый из них. Они поссорились и пришли к судье, чтобы он разрешил их спор.
Старший брат взглянул на верблюдиц, которых спорщики привели с собой, и сказал, указывая на одну из них:
— Верблюжонка произвела на свет вот эта верблюдица: у нее живот втянутый.
Тут младший брат не выдержал и говорит:
— Не обижайся, но ты рассудил неверно. По-моему, этот спор можно разрешить так: надо посадить верблюжонка в лодку и оттолкнуть ее от берега. Тогда мать верблюжонка бросится в воду, а другая верблюдица не тронется с места.
Спорщикам понравилось это решение, и они ушли. Так старший брат наконец понял, что судья из него никудышный, и принялся за свои прежние дела.
Ногайская, 77, 175
189. Как пьяницы поспорили