Наука — хорошее убежище. «Но она холодна, а мне несказанно не хватает тепла».
В целом Нансен уже не сомневался в удаче экспедиции. Ошибка в расчетах в конечном счете не так уж и велика. Другой вопрос .— как далеко на север они продрейфуют. Кроме всего прочего, это зависело и от того, насколько далеко простирается Земля Франца-Иосифа. Но он и так уже видел, что к самому полюсу дрейфом их не принесет. «Да, признаться, нужно быть чудаком, чтобы надеяться достигнуть полюса».
На всякий случай они готовились к тому, чтобы при первой же необходимости покинуть корабль. Приготовлено было шесть саней, а помимо этого, для каждого члена команды мастерили по каяку. Нансен же, никому ничего не говоря, готовился к санному походу. Этой тайной он поделился лишь со Свердрупом, который в случае осуществления этого плана должен был стать командиром «Фрама». Тот согласился, и это было главное.
В конце августа почувствовалось приближение зимы, а в сентябре Нансен уже всерьез начал готовиться к походу. И чем детальнее он обдумывал свой план, тем больше верил в успех. И наконец решился огласить его.
10 октября Нансену исполнилось 33 года. Это событие было отмечено с трогательным вниманием. Кают-компанию украсили норвежскими флагами. Когда он вошел, все как один встали и дружно поздравили его. Нансен был тронут и глубоко благодарен им, и тем сильнее он ощутил ответственность за всех этих парней, которые вверили ему свою жизнь. Он знал, что каждый не задумываясь готов отправиться с ним в поход и все только и ждут, кого он выберет.
Ялмар Юхансен был счастлив, когда Нансен выбрал его. Он был великолепным лыжником, выносливым и сильным человеком. Нансен был уверен, что он способен перенести все тяготы пути.
Хотя все давно было решено и продумано и пора было отправляться, Нансена одолевали сомнения.
«Как изводят меня эти вечные сомнения перед каждым ответственным решением! Не слишком ли велик риск в сравнении с поставленной целью? Но, как бы то ни было, я достигну больше, чем если останусь здесь. И разве это не мой долг? Я отвечаю только перед одним человеком, а как же она? Я вернусь!»
Рождество, как и в прошлый раз, отметили роскошным угощением. Блессинг и Нансен приготовили вызвавшее всеобщее восхищение «Полярное шампанское, 83°», сделанное из морошки.
В январе началось такое сильное торошение, какого они еще не видели. Казалось, наступило светопреставление. Глыбы льда буквально засыпали корабль. Треск и грохот льда заглушали все другие звуки. Команда днем и ночью, орудуя лопатами и ломами, скалывала с бортов лед, но все усилия были ничтожны в сравнении с мощью разбушевавшихся стихий. Огромный торос наползал на «Фрам». Теперь все зависело от того, выдержит ли шхуна это испытание.
Провиант, сани и другое оборудование заранее сложили на льду. Собаки выли, и их спустили с привязи. Нансен скомандовал: «Все наверх!» Все вышли на палубу со своими пожитками, царила невообразимая суматоха — и все это в кромешной тьме, так как в довершение всего оказалось, что ни один фонарь не работает.
Поэтому не сразу заметили отсутствие Свердрупа. Начали звать его, но грохот заглушал человеческие голоса. Нансен вбежал в отсек, где была баня, и увидел там Свердрупа, стоявшего в лохани голым.
«Ты что, спятил? Ведь сейчас „Фрам" будет раздавлен!» — «Я подумал, что еще успею помыться»,— невозмутимо, как всегда, ответил Свердруп.
«Фрам» накренился. Всю кормовую часть завалило льдинами. Затем судно начало медленно освобождаться ото льда, поднимаясь все выше и выше и подминая под себя окружающий лед. Наконец «Фрам» открылся взору, белый от инея, гордый и невредимый.
В последние дни судно дрейфовало на север. За одну неделю оно продвинулось на 13 минут. Теперь они находились в таких местах, куда еще не проникала ни одна живая душа.
«Должно быть, ледяная канонада была просто салютом в честь достижения нами столь высоких широт. В таком случае надо признать, что салют получился на славу. Ну да ладно, пусть трещит и сжимает со всех сторон, только бы нам дрейфовать на север. Теперь-то уж „Фрам" выдержит».
Колуны и лопаты были в работе весь день. Дело шло живо, весело, с шутками. Нансену невольно взгрустнулось при мысли, что придется покинуть эту веселую компанию. На корабле было хорошо, а что-то будет на льду? При взгляде на карту казалось, что пути конца не будет. Сделано много, надо ли добиваться большего?
Но тут ему пришли на память слова Карлейля[85]: «Мужчине пристало бесстрашие, он должен идти вперед и вести себя как мужчина, непоколебимо веря в свое призвание и назначение».
IX. К СЕВЕРНОМУ ПОЛЮСУ
Неделя за неделей проходили в энергичных сборах, но обнаруживались все новые дела, и отъезд снова откладывался. Все надо было предусмотреть и заранее подготовиться к возможным опасностям. Нансен и его товарищи были уверены в успешном завершении задуманного похода. Однако отец по опыту знал, что Ледовитый океан опасен и может произойти что-нибудь непредвиденное. Поэтому совершенно понятно, почему он решил написать брату Александру письмо, в котором было сказано, что следует делать семье, если дело, против ожидания, обернется плохо. Из письма также видно, как любил Нансен своего брата и как полагался на его доброту и глубокое чувство ответственности.
«Дорогой Александр! Перед началом похода, в который отправляюсь завтра утром, пишу тебе только несколько слов, к сожалению, на большее нет времени, ибо в последнюю ночь мне надо немного поспать. Знаю, что просить тебя ни о чем не надо. И все-таки, ежели я не вернусь из этого похода, прошу тебя взять на себя заботу о Еве и постараться устроить так, чтобы она и Лив жили без особых забот.
Еве я посылаю несколько моих дневников (последние из них я, к сожалению, не успел переписать, так что возьму их с собой), и, если понадобится и если Ева согласится, так, мне кажется, можно будет кое-что заработать, издав то из них, что подойдет, может быть, дополнив отчетом о дальнейшей судьбе экспедиции. Как тебе известно, право на публикацию отчета об этой экспедиции принадлежит мне, а если я умру, то оно непременно должно перейти к Еве по наследству. Замысел был мой и дело мое, так что будет справедливо, если это право унаследует именно она. Я думаю, что Мольтке My или Брёггер, или оба вместе охотно возьмутся издать избранное из моих дневников и отчеты. Я очень люблю обоих и надеюсь, что и они меня немножко любят, и хотел бы, чтобы именно они занялись этим делом. Знаю, что скверно взваливать на кого-то лишние заботы, и я никогда не стал бы просить для себя, но ради Евы я решаюсь на это! Я бы им написал, и другим тоже, если бы хоть немного сомневался в том, что вернусь, но я отправляюсь завтра в путь в твердой уверенности, что все будет благополучно, только нечеловеческие трудности могут этому помешать. Ну, а пока я пишу тебе вот это и еще письмо для Евы, долг заставляет сделать это на всякий случай.
Сердечный привет тебе и Эйли и спасибо за все, что ты сделал для Евы, и за все, что еще сделаешь для нее и для нашей девчушки.
Любящий тебя брат Фритьоф».
Прощались трижды.
В первый раз порвались два боковых крепления саней, пришлось возвращаться, чтобы их починить. Во второй раз оказалось, что сани перегружены и собакам трудно их тащить. Снова вернулись, чтобы разгрузиться.
14 марта друзья устроили в их честь прощальный салют, а некоторые немного проводили их.
Сначала путники продвигались по снежной равнине, без препятствий, если не считать небольших торосов, которые они легко обходили на санях. За первую неделю они прошли значительный отрезок пути. Но уже 24 марта ровный путь кончился. Препятствий встречалось все больше и больше, а переходы с каждым днем становились все меньше. В тот вечер забили первую собаку. Так было задумано с самого начала — постепенно убивать собак, чтобы прокормить живых. Забой собак был одной из самых неприятных обязанностей во время перехода. Собаки долго отказывались есть мясо себе подобных, но после того как изрядно проголодались, начали есть.
85