Немедленно по прибытии в Христианию Филип Ноэль-Бэйкер дал знать в Люсакер, что он находится в британском посольстве и просит Нансена не отказать в любезности сообщить ему, когда тот сможет принять посланца Лиги наций. Не прошло и получаса, как Бэйкер увидел у подъезда посольства «форд», за рулем которого сидел Нансен. «Он был на тридцать лет старше меня и притом один из самых знаменитых людей своего времени, но он и не подумал послать за мной, а сам пришел приветствовать молодого посланца Лиги наций».
Нансен сразу же заговорил о деле. Не тратя лишних слов, он тут же попросил Бэйкера ввести его в курс дела и рассказать, как именно представляет себе Совет Лиги наций решение предстоящей задачи. Бэйкер не мог дать ему ответа. У Лиги наций имелись на этот счет очень смутные соображения. Семь часов без перерыва Нансен расспрашивал молодого человека. Они переворошили все имевшиеся в посольстве карты, справочники, малейшая деталь обсуждалась всесторонне. Англичанину не удалось даже сделать перерыв для традиционного файв о'клока. Под конец Нансен сказал, что ему понадобится несколько дней на размышление, и распрощался.
«Помню, что нам пришлось подталкивать его «форд» вниз под горку, чтобы завелся мотор,— рассказывал Бэйкер,— и я думал при этом, увижусь ли я когда-нибудь снова с этим удивительным человеком?» Бэйкер не очень на это надеялся, поскольку не смог дать удовлетворительный ответ ни на один из вопросов Нансена, не знал ни того, где находятся лагеря военнопленных, ни того, сколько их вообще, не знал, готово ли Советское правительство оказывать содействие, не знал, можно ли раздобыть судно или поезд для перевозок, не знал, кто будет организовывать пересыльные лагеря и дезинфекционные пункты, не знал даже и того, где и как Нансену придется добывать необходимые денежные средства. Бэйкер решил, что едва ли во всем мире найдется человек, который захочет рисковать своим добрым именем ради такого безнадежного предприятия.
Три дня спустя Ноэль-Бэйкер получил приглашение к ужину в Пульхёгде. Весь вечер толковали о всяких разностях: об охоте, о рыбной ловле, о зимнем спорте, об Англии и Норвегии, о политической обстановке. О пленных — ни слова, и Бэйкер с сожалением подумал: «Вот и конец всему!» Но, провожая гостя к дверям, Нансен сказал, пожимая ему руку: «Можете сообщить Лиге наций, что я берусь выполнить это поручение. Приезжайте ко мне завтра, и мы набросаем кое-какие планы».
Что заставило Нансена так поступить?
По мнению Бэйкера, у Нансена были для этого две причины: во-первых, и это главное,— полмиллиона военнопленных, влачивших жалкое существование в дальних лагерях. Во-вторых, огромный политический резонанс выполнения такой важной задачи. Если удастся спасти пленных и вернуть их семьям, это увеличит престиж Лиги наций в самом начале ее деятельности, укрепит ее авторитет, и новая международная организация поплывет на всех парусах.
Ф. Ноэль-Бэйкер стал помощником Нансена по выполнению поручения Лиги наций, а капитан Д. Финне — его секретарем. Работу начали немедленно.
Первым встал финансовый вопрос. Откуда брать деньги? Лига наций еще не располагала собственными денежными средствами, а в опустошенных войной странах и во вновь образованных государствах вообще не на что было рассчитывать. Лига наций могла только предоставить гарантии да суммы, которые были выделены отдельными государствами на восстановление Центральной Европы, но пока еще не пущены в дело. Ведавший этими фондами комитет, в состав которого входили и представители нейтральных стран, находился в Париже. Нансен составил смету предстоящих расходов и поехал туда. Он разъяснил членам комитета, что возвращение военнопленных к производительному труду будет значительно способствовать экономическому возрождению Европы.
Джон X. Горвин, будущий главный представитель Нансена по борьбе с голодом в Стране Советов, был тогда генеральным секретарем этого комитета, именовавшегося Международным комитетом по кредитованию помощи. Теперь, в 1955 году, он написал мне: «Серьезность и настойчивость, с какими Нансен апеллировал к комитету, произвели глубокое впечатление на его членов и были главной причиной благоприятного результата».
Комитет согласился с доводами Нансена, и после длительных переговоров ему удалось убедить многие правительства выделить необходимые кредиты. Первыми откликнулись малые страны — Дания, Норвегия, Швеция, Голландия и Швейцария. Позднее присоединились Англия и Франция. Теперь надо было организовать самоё «акцию». В качестве помощника был назначен в числе многих других молодой Томас Лодж, проживавший тогда в Париже. В своей статье, опубликованной в 1943 году в журнале «The Norseman» («Норвежец»), он рассказал кое-что о себе и о моем отце:
«Я успел совершенно позабыть об одном случайном разговоре по поводу того, какие расходы вызовет репатриация военнопленных, как вдруг мне предложили стать помощником Нансена по финансовым делам, связанным с этим вопросом. Нансен тогда находился в Лондоне, и я пришел к нему с финансовой сметой. Она представляла собой какую-то странную смесь абсолютно надежных обещаний, полуобещаний и намеков на обещания. Нансена я знал в ту пору только понаслышке. Имя, связанное со сказочными экспедициями, но совершенно неизвестное в послевоенном политическом мире. Если бы при нашей встрече я увидел обыкновенного европейского политического деятеля, пусть даже достойного особого уважения представителя этой категории, я наверняка постарался бы под благовидным предлогом отвертеться от такого рискованного предприятия. Но в лице Нансена я встретил такого человека, что при нем о таких вещах, как «отвертеться», просто стыдно было думать.
Не подумайте, что Нансен говорил со мной о каких-то высоких материях. Нет, он был не таков. Я нашел в нем человека простого и прямого, всецело посвятившего себя тому делу, за которое взялся. Разве можно восстановить Европу, если предоставить этих несчастных военнопленных своей судьбе?
Бескорыстие Нансена не вызывало ни малейших сомнений! И — хотя и со вздохом, и не без колебаний — я дал свое согласие и тем самым вступил в тот период своей жизни, который принес мне наибольшее удовлетворение,— период личного сотрудничества с Нансеном, которое не прерывалось до самой его смерти».
Кредитов, отпущенных Нансену, было еще далеко не достаточно, а работу надо было начинать как можно скорее — хотя бы на те средства, что имелись. Экономить надо было вовсю. В первую очередь Нансен экономил на своих личных расходах. Мало того, что он работал совершенно бесплатно,— для него это само собой разумелось,— он снимал мансарды в самых дешевых отелях и ездил по Европе третьим классом. Тщетно старался Т. Лодж уговорить Нансена позволить себе немного больше комфорта и не утомляться так ради того, чтобы сэкономить несколько долларов на дело помощи.
Нельзя было начать работу, не договорившись с Советами, которые должны были доставить военнопленных к границе, и с Международным Красным крестом, который должен был начать работу в лагерях. Нансен пытался начать переговоры с Советским правительством, но его телеграммы, посланные через Лигу наций, даже не дошли до Москвы, а направленный им туда курьер не получил разрешения на въезд в страну. Тогда Нансен сел в поезд и отправился в Москву сам.
Исходя из старого опыта, Нансен считал, что переговоры всегда легче вести непосредственно с человеком, которого это дело касается, а поскольку в центре Европы еще оставалось 200 тысяч русских военнопленных, он счел это обстоятельство достаточным основанием для сотрудничества. Но советский нарком иностранных дел Георгий Чичерин заявил, что Лига наций не получила признания Советского правительства, которое в свою очередь не признано западными державами, а потому он и не может вести переговоры с Лигой наций и с представителем этой Лиги.
Однако Чичерин согласился вести переговоры лично с Нансеном — не как с представителем Лиги наций, а как с уполномоченным отдельных правительств. В результате Нансену пришлось создать собственную организацию, под свою личную ответственность. Лига наций дала согласие на этот план, и Нансен совместно с Джоном Горвином, Томасом Доджем и другими совершил рекогносцировочную поездку по Европе через Австрию, Венгрию, Германию, Латвию, Литву и Эстонию. Закончилась эта поездка в Москве, где Нансен провел несколько дней. Нансен посещал руководящих политических деятелей этих стран, университетских профессоров, членов обществ Красного креста, промышленников и других и осведомлялся, как они относятся к его планам. «Прямота, с которой он излагал свое дело, действовала убеждающе,— пишет мне Джон Горвин.— Никто не сомневался, что его усилия оздоровить мир» основываются на чисто идеальных побуждениях и что он хорошо знал дело, о котором говорил».