— Невзирая на родство, чины и знатность обвиняемого, суд приговаривает его к смертной казни через повешение с последующим сожжением. В связи с этим я увещеваю приговоренного просить у Господа прощения и милости, чтобы умереть достойно в знак покаяния за совершение вышеупомянутых злодеяний. Названный приговор должен быть приведен в исполнение завтра утром, между одиннадцатью и двенадцатью часами.
Такой же приговор был вынесен Анрие и Пуату.
На следующий день, 26 октября, в девять часов утра, при большом стечении народа духовенство и епископ со Святыми Дарами вышли из собора и в сопровождении огромной процессии, включавшей едва ли не половину жителей Нанта, обошли все городские церкви до единой и везде отслужили мессы за отпущение грехов троим осужденным.
В одиннадцать часов узников доставили на место казни, которая должна была состояться на противоположном берегу Луары.
Там уже стояли три виселицы, средняя выше остальных, и под каждой из них громоздились связки прутьев, смола и хворост.
Денек выдался славный: дул легкий ветерок и в синем небе не было ни единого облачка. Полноводная Луара молча катила к морю свои мутные волны, отражавшие блеск солнца и небесную синеву. Белоствольные тополя трепетали и шелестели листвой на ветру, а над рекой покачивались и колыхались ивы.
Виселицы окружила такая громадная толпа, что еле удалось проложить дорогу осужденным, которые двигались к помосту, повторяя покаянный псалом De profundis {122} . Зрители всех возрастов подхватили псалом и запели вместе с ними, так что могучая волна древнего григорианского хорала наверняка достигла ушей герцога и епископа, которые укрылись в замке на время казни.
После псалма вместо «Славы в вышних» был исполнен реквием, и сир де Рец поблагодарил конвойных, обнял Пуату и Анрие и обратился к ним с последним словом, точнее, проповедью:
— Мои самые верные друзья и слуги, будьте стойкими и мужественными, чтобы противостоять проискам дьявола, от всего сердца покайтесь, осудите собственные злодеяния и положитесь на милосердие Божье. Поверьте мне, нет на свете такого греха, сколь бы велик он ни был, которого Господь, по великой милости своей и человеколюбию, не отпустил бы молящему о прощении с покаянной душой. Помните, что Господь более расположен прощать грешника, нежели грешник — просить у Него прощения. Более того, возблагодарим же Господа за то, что Он позволил нам умереть, раскаявшись в содеянном, а не покарал внезапно погрязших в злодействе. Обратим же к Господу нашу любовь и покаяние и не станем страшиться смерти, которая есть всего лишь боль во спасение, ведь без нее нам не дано узреть Господа во славе Его. К тому же нам не следует скорбеть, освобождаясь от уз мира сего, который есть страдание, ибо теперь мы устремляемся к вечному блаженству. Возрадуемся же, ибо, будучи мерзкими грешниками здесь, на земле, мы воссоединимся в раю, когда наши души покинут эти тела, и на веки вечные пребудем вместе, если только до последнего вздоха проникнемся чувством благочестивого и искреннего раскаяния [50].
Затем маршал, кому предстояло первым принять казнь, покинул своих товарищей и вверил себя в руки палачей. Он снял шапку, преклонил колени, поцеловал распятие и обратился к толпе с благочестивой речью, подобной тому, что он сказал Пуату и Анрие.
Потом он начал читать отходную молитву, а палач надел веревку ему на шею и закрепил узел. Маршал поднялся на высокий табурет, установленный у подножия виселицы в знак уважения к знатности преступника. Костер зажгли, когда палачи еще не сделали свое дело.
Пуату и Анрие, все еще стоявшие на коленях, устремили взгляд на своего господина и обратились к нему, протягивая руки:
— В свой последний час, монсеньор, оставайтесь верным и отважным воином Господа и вспомните о страданиях Христа, искупившего наши грехи. Прощайте, и да встретимся мы в раю!
Табурет выбили из-под ног барона, и де Рец повис, раскачиваясь над помостом. Огонь взревел, и вокруг тела взвились и заплясали языки пламени.
Внезапно, в такт ударам кафедрального колокола, зазвучал непередаваемо скорбный гимн Dies irae {123} .
Толпа замерла, и в тишине гудело пламя и звучал торжественный распев гимна:
Шесть женщин в белых одеждах, окутанные вуалью, и шестеро монахов-кармелитов прошли вперед, неся гроб.
В толпе шептались, что одна из женщин — мадам де Рец, а остальные принадлежат к самым знатным домам Бретани.
Веревка была обрезана, и тело маршала обрушилось в железный желоб, подготовленный заранее. Тело вынули, прежде чем огонь успел нанести серьезный урон, уложили в гроб, и монахи в сопровождении женщин отвезли его в Нантский кармелитский монастырь согласно воле покойного.
Тем временем совершилась казнь Пуату и Анрие: они были повешены и затем сожжены, а пепел развеян по ветру.
В кармелитском храме Пресвятой Девы Марии с большой пышностью были погребены останки высокородного, могущественного и прославленного Жиля де Лаваля, сира де Реца, бывшего советника Карла VII, маршала Франции!
Глава четырнадцатая
ГАЛИЦИЙСКИЙ ОБОРОТЕНЬ
В массе своей жители австрийской Галиции — люди тихие, незлобивые. Евреи, составляющие примерно одну двенадцатую часть населения, выделяются среди них умом, энергичностью и, конечно же, способностью делать деньги, хотя и поляки, то есть мазуры, в этом от них тоже не отстают.
Самой достопримечательной особенностью королевства Валдимир можно считать значительное преобладание числа титулованных особ над нетитулованными. В 1837 году там наблюдалось следующее соотношение: на 32 190 дворян приходилось всего 2076 лавочников.
Число казненных преступников в среднем за год составляло девять человек на четыре с половиной миллиона населения — цифра небольшая по всем меркам, учитывая крайнюю суровость правосудия в этой провинции. Однако именно в среде таких тихих и добродушных людей время от времени случаются самые зверские преступления, к тому же совершают их те, на кого не падает и тени подозрения.
50
История сира де Реца подтверждает, какая великая опасность подстерегает тех, кто в делах религии полагается на чувства. «Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди», — заповедал Господь. Сколь многие надеются попасть в рай только потому, что они исполнены благочестия!