Взгляни на белую — она в блаженстве
широкими раскрылась лепестками,
как из воды восставшая Венера;
а та, краснеющая, смущена
и так легко к бесчувственной склонилась,
которая о ней и знать не хочет,
а там — совсем холодная стоит
среди расцветших и почти опавших.
То, что опало, — тяжко и легко,
оно — как плащ, как ноша и как крылья,
и, может быть, могло бы маской стать,
и опадает, как перед влюбленным.
Они могли быть всем: у этой, желтой,
вид кожуры, которая недавно
еще тугое тело облекала
плода с оранжево-кровавым соком.
А этой расцвести так было трудно,
что розовость ее — ей нет названья —
приобрела сиреневую горечь.
Батистовая — может быть, она
сорочкой нежной в платье затерялась
после того, как вместе их сорвали
в купальне одинокой на рассвете?
А эта здесь — опаловый фарфор
китайской чашечки, такой же хрупкий,
он мотыльками светлыми роится,
а в той — содержится она одна.
И все они наполнены собою,
ибо наполненность собою значит:
весь внешний мир, и дождь, и грусть,
и ветер,
весны раздумье, бегство и тревогу,
и зов судьбы, и мрак земли вечерней,
взлет облаков и их преображенье,
и дальних звезд туманное дыханье —
всё горсточкой в себе сосредоточить.
И вот оно лежит в раскрытых розах.
Перевод Т. Сильман
XV. РАННИЙ АПОЛЛОН
Как ветви без листвы насквозь пронзает
рассвет, уже повеявший весной,-
так в нем нет ничего, что помешает
сиянию поэзии земной
почти сразить нас силой небывалой;
в его виденьях нет еще теней,
и лоб для лавров холоден, пожалуй.
И лишь позднее из его бровей
поднимется розарий, расцветая,
где листья, каждый по себе, растут,
в устах невольный трепет возбуждая,-
в устах, что пребывают в неге зыбкой
и упиваются своей улыбкой,
как будто песню собственную пьют.
Перевод В. Летучего
ХVI. ЭРАННА — САФО
Ты! — кто мечет за пределы дня:
как копье, я позабыто стыла
средь других вещей. Но песни сила
далеко забросила меня —
принести меня назад забыла.
Сестры ткут, о том, где я, гадая,
хлопают с утра дверьми рабыни.
Я одна, далекая, чужая,
и дрожу, как просьба: ей, богине,
в бездне мифов вздумалось отныне
жизнь мою изжить, огнем пылая.
Перевод В. Летучего
XVII. САФО — ЭРАННЕ
Захотела — и тебя смутила,
обвила лозой меча, как дрот,
и, как смерть, тебя насквозь пронзила
и верну, когда придет черед,
и вещам, и миру, как могила.
Перевод В. Летучего
XVIII. САФО — АЛКЕЮ
Фрагмент
Ну и в чем ты мне хотел открыться,
как проникнешь в душу изнутри,
если опускаешь ты ресницы
перед несказанным? Посмотри,
ты, мужчина: вещи именуя,
мы живем, со славой породнясь.
Но погибло бы, я знаю, всуе
сладкое девичество при вас —
то, что пронесли мы без измены,
веря в то, что боги нас хранят,
так, что задыхались Митилены,
точно ночью яблоневый сад,-
в ароматах нашей спелой страсти.
Нет, не смог забыть ты обо всем
ради нас, твой час напрасно прожит,
женолюб с поникнувшим лицом.
Ах, оставь, и я вернусь, быть может,
к лире гореванья моего.
Этот бог помочь двоим не сможет,
но когда пройдет сквозь одного…
Перевод В. Летучего
XIX. НАДГРОБИЕ НА МОГИЛЕ ДЕВУШКИ
Да, мы помним. Словно все сначала
будет повторяться без конца.
Деревце, ты берег забывала
и беспечно груди окунала
в шум бурливой крови беглеца —
бога своего.
Как поражает
юных женщин красотою он!
Жгучий, он, как мысль твоя, пылает,
ранний барельеф твой затеняет,
как твои ресницы, наклонен.
Перевод В. Летучего
XX. ЖЕРТВА
Ах, расцвел, как сад, с тех пор, как встретил
я тебя среди пустого дня;
видишь, я иду, и прям, и светел,-
кто ты, тихо ждущая меня?