Как листву, теряю я бесслезно
прошлое, Далекий и Другой.
И теперь твоя улыбка звездно
над тобой стоит и надо мной.
Перед алтарем все, что таимо
в безымянности с начальных дней,
дай вместить в твое святое имя:
волосами он зажжен твоими
и любовью освящен твоей.
Перевод В. Летучего
XXI. ВОСТОЧНАЯ ПЕСНЬ ДНЯ
Ах, разве с берегом обетованным
не сходна узкая полоска ложа? -
Где в головокруженье непрестанном
мы пламенеем, страсть на страсть помножа.
И разве ночь, где неумолчен крик
зверей, грызущих в ярости друг друга,
нам не чужда, как день, что вдруг возник
снаружи, озираясь от испуга, -
кому понятен их чужой язык?
И надо нам в одно объятье слиться,
как лепестки цветка, пережидая,
пока, кольцо зловещее сужая,
безмерное со всех сторон теснится.
Пока в объятьях прячемся устало,
как знать там, что из нас самих грозит
прорваться то, что до сих пор пугало,-
предательство, и нас не пощадит.
Перевод В. Летучего
XXII. БОГ В СРЕДНИЕ ВЕКА
В душах он накапливался впрок,
призванный судить и править в мире,
но к нему привесили, как гири
(дабы взять и вознестись не мог),
бремена соборов кафедральных
и велели темным числам счет
тщательно вести в стенах опальных,
как часы, определять черед
и трудов, и сна, и праздных дней.
Но однажды взбунтовался он,
и народ был ужасом объят;
Бог ушел, космат и разъярен,
грохоча обрывками цепей,
и страшил всех черный циферблат.
Перевод В. Летучего
XXIII. В МОРГЕ
Они лежат на выщербленных плитах
и ожидают знака, может статься,
что с холодом навеки примирит их
и никогда уже не даст расстаться;
а иначе развязки как бы нет.
Чьи имена в карманах отыскались
при обыске? Досады четкий след
на их губах отмыть вовсю старались:
он не исчез, усилья погубя.
Торчат бородки, жестко, но без злобы,
по вкусу дошлых санитаров, чтобы
зеваки в ужасе не отшатнулись.
Глаза под веками перевернулись
и всматриваются теперь в себя.
Перевод В. Летучего
XXIV. ГАЗЕЛЬ
Gazella dorcas
Вся — колдовство: созвучие живое
слов избранных в тебе сумело слиться
и, раз возникнув, продолжает длиться.
Твой лоб увенчан лирой и листвою,
песнь любованья, чьи слова легки,
ложится на глаза, как лепестки,
тому, кто чтеньем душу утолил
и в забытьи уже глаза закрыл
и представляет: слиток быстроты,
как будто зарядили бег прыжками,
и медлит выстрел, тянешь шею ты:
вся слух; как скрытая кустами
купальщица: вдруг замерла и — ах! -
в ее глазах и озеро и страх.
Перевод В. Летучего
XXV. ЛЕБЕДЬ
Муку одоленья неизвестной
темной дали можно разгадать
в поступи его тяжеловесной;
как и умиранье — отрешенье
от опоры, что могла держать —
да! — в его испуганном сниженье
на воду; но вот, тиха от счастья,
просияла и, полна участья,
развела круги поверхность вод;
он же, лебедь, непреклонно-правый,
зрелый и спокойно-величавый,
снизойдя к ней, медленно плывет.
Перевод В. Летучего
Из сборника «НОВЫХ СТИХОТВОРЕНИЙ ВТОРАЯ ЧАСТЬ»
I. ПРОРОК
Ширясь от видений и блистая
от огня грядущего суда,
перед коим тварь дрожит земная,
исподлобья смотрят, нас пытая,
страшные глаза. И, напирая,
с уст срываются тогда
не слова (ну что слова могли бы
выразить, произнеси их он?) —
нет, огонь, куски железа, глыбы,
как живой вулкан, он обречен
расплавлять и извергать во мраке,
как проклятья небу и земле,
и заметен, как на лбу собаки,
знак от Бога на челе
у него. Спешите, это — Он,
обнаруженный перстом пророка,
истинный, такой, каким до срока
Он и впредь пребудет: разъярен.
Перевод В. Летучего