Дэвид знал два магазина в Стокгольме, где можно было разжиться экстремальной музыкой: House of Kicks и Heavy Sound. Там он находил всякие редкие и интересные записи и всегда покупал новые альбомы раньше всех. Он даже некоторое время был распространителем записей группы Nihilist – продавал их демки в школе. Несмотря на то, что мы никогда не были особо близки, часто ссорились и временами ненавидели друг друга, он всё равно был очень значимой фигурой в моей жизни.
Он собрал Opeth в начале 1990 года. В то время они репетировали в элитном районе Стокгольма, который назывался Taby. Дэвид позвал меня поиграть на басу, потому что ему не нравился их басист. Он показал мне лого и пару рисунков для обложки демки, которую они собирались выпустить. На рисунках был дьявол, а лого выглядело весьма готичненько с перевёрнутым крестом, так что я ответил: «заебись!»
На первой репетиции стало понятно, что остальные ребята были не в курсе, что я пришёл на замену басисту, в том числе и сам басист, который тоже пришёл. Поэтому все стали спрашивать, кто я вообще такой. Когда я ответил, что пришёл играть на басу, началась серьёзная ссора, после которой они попросили меня выйти за дверь, чтобы обсудить всё без меня. Когда Дэвид вышел, он сообщил, что выгнал всех из группы, и что теперь в ней остались только он и я. Вот так я и начал играть в Opeth.
С тех пор я больше не видел этих ребят. Но после ухода из Opeth они собрали группу Crowley и в 1991 году выпустили демку, которая оказалась самым отвратительным говном, которое я когда-либо слышал в своей жизни. С их уходом я понял, что должен начать писать музыку, а Дэвид – тексты. С этого момента мне больше никогда не приходилось спорить и пытаться искать компромисс из-за музыки. У меня появилась возможность писать такие песни, которые нравились мне самому. Всё это началось в тот момент.
Мы сразу же позвали Андерса и Ника из Eruption и Андреаса Димео на вторую гитару. Было очевидно, что Дэвид главный в нашей группе - он принимал все решения. Но при этом я не помню ни одного раза, чтобы он отозвался негативно о моей музыке. Ему нравилось всё, что я сочинял, и он ни разу не говорил, что «это отстой» или что-то в этом духе. Пока я играл достаточно уверенно и зло, он был счастлив. Мы хотели быть похожими на Bathory, Mercyful Fate, Candlemass, Voivod, Morbid Angel… Что-то типа того.
В то время я много сочинял. Первая песня, которую я написал для Opeth была Requiem For Lost Souls, а некоторые её части потом стали частями Forest Of October. Я придумал название для Requiem For Lost Souls, но Дэвид предлагал названия типа The Final Destiny, Children of Darkness, Mark Of The Damned, Dimension Of Devastated Minds для десятиминутного трека! Пару раз мы выступили, сыграв эти песни. Самый первый концерт мы дали в начале 1991 года и отыграли Requiem For Lost Souls, Mark Of The Damned и импровизированную грайндкор-песню. На том концерте также играли Therion, Excruciate и Authorize, но мы выступили чудовищно. Мы так нервничали, что вообще не хотели играть, а чуть спустя Ник и Андерс ушли из группы.
Тогда у нас не было постоянного басиста, но появился Йохан (Йохан ДеФарфалла – прим. пер.), он играл на первых двух альбомах и сыграл с нами несколько концертов. Ещё у нас был гитарист Ким – он вместе с Йоханом до этого играл в задиристой группе Crimson Cat – они были вполне неплохими музыкантами, но не могли сочинять запоминающихся песен, чтобы остаться на плаву. Таким был наш состав для второго концерта в истории (в тот вечер с нами играли Therion, At The Gates, Desecrator, Megaslaughter и Sarcazm). Второе выступление было гораздо лучше первого, публике понравилось.
Примерно в это время я рассматривал Петера (Петер Линдгрен – прим. пер.) в группу. Моя подружка была лучшей подружкой Петера, а он тащился по Metallica, Megadeth, Maiden, Saxon и всякому такому, но он не шарил за экстремальные жанры метала. Мы стали друзьями и я начал ставить ему более экстремальные вещи, что отчасти напоминало мне историю со мной и Дэвидом, но я так и не уверен, что он полюбил дэт метал. Раз он был гитаристом, мы начали джемовать вместе и позже он присоединился к группе – непосредственно перед третьим концертом.
Петер: Майк на год младше меня, так что в школе мы никогда в общем и не пересекались, но моя подружка дружила с его подружкой, как-то так мы и сами подружились, тем более мы были с одного района Стокгольма и оба играли в группах. Вот так через подружек мы друг друга узнали и начали тусоваться вместе. Это было ещё до Opeth.
Мне больше нравился трэш, я играл в парочке групп, но друзья, с которыми я вырос, были не сказать, что хорошими музыкантами. Майк сказал, что группа, в которой я играл, была шутовской и он был прав! Мы что-то пытались делать, но мне не хватало вдохновения и попросту необходимо было сменить группу на другую. Майк поинтересовался хотел бы я стать басистом для концерта; и хоть я и не слушал дэт метал и никогда его не играл, всё это было жутко интересно и, не смотря на то, что я хотел играть на гитаре, я согласился.