Анна Альчук. Собрание стихотворений / Предисл. М. Рыклина; сост. и коммент. Н. Азаровой и М. Рыклина. М.: Новое литературное обозрение, 2011
Насколько я понимаю, полное собрание стихотворных текстов Анны Альчук: здесь представлен путь поэта от, как уже отмечала критика, продолжения «тихих» традиций модернизма («Мы начинали зыбкие почвы, / Пение в зарослях птиц длинноперых, / Рыб колебание в воздухе пестром») к радикальным опытам (цикл «Простейшие», фокусирующийся на графической эстетике буквенного ряда) и стихотворениям, где работа с тканью слов ведется на микроуровне, а фонетика и графика открывают возможности для присоединения новых смысловых слоев. Известны поэты, доводящие этот метод до экстремума (Александр Горнон, прежде всего), но в относительной умеренности Альчук есть безусловный плюс: ее эксперименты не заслоняют изначально рожденного лирического движения. Проще говоря, тихий, всегда немного удивленный, ищущий голос остается с поэтом до самого конца. В книге напечатаны примечания, биографические данные и статьи о поэзии Анны Альчук – в том числе тексты Всеволода Некрасова, Сергея Бирюкова и Кети Чухров; хочется также порекомендовать недавнюю рецензию Кирилла Корчагина на сайте OpenSpace.ru.[2]
Андрей Василевский. Плохая физика. М.: Воймега, 2011
Андрей Василевский продолжает работу с концептуалистским наследием, прививая к нему личную интонацию: в результате собственная его мрачная ирония смыкается с ироническим потенциалом выбранной методики. Приметы современности здесь увязываются с ощущением надвигающейся всеобщей катастрофы – эсхатологической или коммуникативной, – а штампы, даже и совпадающие с этим ощущением, моментально разрушаются (много раз уже процитированное стихотворение 2004 года: «Россия это ледяная пустыня / по которой ходит лихой человек / ходит ходит да и обернется / боится падла / потому что Россия это»).
Анастасия Зеленова. Тетрадь стихов жительницы. N. Y.: Ailuros Publishing, 2011
Книга нижегородской поэтессы, в которую входят стихотворения последних лет, удивляет тонкостью работы с «квазидетским» письмом. Прием этот, судя по всему, осознанный – он подчеркивается оформлением книги (обложка как у зеленой школьной тетради) и открывающим стихотворением, написанным явно детской рукой: «Помню детство свое, / Вспоминаю его, / И хотелось бы мне / Обратиться в него»). Для поэта с такой позицией естественно обращение к опыту обэриутов – и это опять-таки, со всей честностью, проговаривается: «тебе, Яков Семенович Друскин, / щеку подставляет слеза». Сплавленные детство и обэриутство для Зеленовой – не поэтическая маска, а одно из естественных состояний; другое, впрочем связанное с первым / не мешающее первому, – размышление-медитация.
Еще, давно любимое:
Кирилл Корчагин. Пропозиции. М.: АРГО-РИСК; Книжное обозрение, 2011
Первая книга поэта, который также хорошо известен как критик, филолог, издатель альманаха «Акцент». Стихотворения Корчагина, выдержанные в одной, весьма цельной стилистике, происходят из отстраненных наблюдений, подчеркнуто удалены от современных/«злободневных» контекстов: для них сконструирована неявная вселенная, где архаическая мифология сносится иногда с постапокалиптическим будущим, иногда с мифологизированным прошлым («весна эллинская в партийной ячейке», «земля трясется под мурманском под магаданом / вмерзая в грунт позолоченными сваями / и кричит от боли в тисках меридианов»). Если говорить точнее, то эта вселенная – язык, обеспечивающий подобные связи; мы наблюдаем здесь знание его законов и понимание, несмотря на всю отстраненность, того, что язык (и это, по большому счету, трагично) – нечто гораздо большее, чем «a merely conventional / system of a sound symbol».
2