Учитывая легкомысленное и инфантильное поведение хозяев, могучий хмурый старец, наливающий себе в крошечную чашку из бутылочки-токкури очередную порцию сакэ, виделся как единственный взрослый человек во всем коллективе. Особенно после того, как младшие внуки отчитались деду о своих успехах на ниве обучения в средней школе, а тот, хмыкнув, сделал вид, что удовлетворен услышанным. А затем он вернулся к своему основному занятию — молчаливому и не очень осуждению действий, характеров, да и прочих процессов жизнедеятельности у старших Кирью. Те вовсю боялись и трепетали, тоскливо мечтая о приходе старшего сына. Ацуко, постоянно поднимаясь с места, то и дело нервно тыкала пальцем свой мобильный, вызывая заблудшего спасителя.
И вот, наконец, хлопнула входная дверь, а хрипловатый голос Акиры из прихожей огласил традиционное японское объявление о возвращении домой. Ацуко тут же подпрыгнула на своей подушечке, но, встретив гнетущий взгляд старшего родственника, пожухла как трехдневная орхидея. Её отважный муж, в данный момент капавший себе из токкури с видом нашкодившего школьника, распрямился, расцветая улыбкой спасенного человека. Сам же Горо засопел, еще сильнее расправляя плечи и наливаясь грозным видом.
Он готовился встретить врага во всеоружии.
Любой нормальный подросток, (либо любой другой член семейства Кирью), попытался бы прошмыгнуть с прихожей наверх в свою комнату, дабы миновать неприятности, но Акира, уже понявший, что его задержка не вызвала нужного эффекта удаления деда из гостей, принял поражение с присущим себе хладнокровием.
— Оджи-сан, — короткий уважительный поклон от стоящего в дверном проёме рослого юноши. Безупречный, но настолько механически-выверенный, что огромный старик тут же начинает зло и громко сопеть. Но коротко кивает, мол, услышал.
— Кира-чан! — не выдержав, вскакивает заполошной мышью с места Ацуко, — Садись кушать! Я сейчас!
— Руки помою, переоденусь, — холодный отблеск прямоугольных очков. С этими словами юноша скрывается далее по коридору. Его младшие брат и сестра, переглянувшись, ощутимо напрягаются. Это не проходит незамеченным ни для кого за столом, что вызывает зависть у отца семейства и короткий непонятный отблеск в глазах у уже начавшего гневаться титана в кимоно.
— Братик, садись на наше место, мы уже всё! — хором выпаливают Эна и Такао, стартуя со своих мест с гибкостью и скоростью хороших спортсменов. Ацуко, что-то тихо причитая себе под нос, сноровисто расставляет приборы для старшего сына, уже переодевшегося в домашнее. Тот с достоинством и не спеша опускается на подушку напротив Горо, произнося традиционное «итадакимас» и приступая к ужину.
Постороннему свидетелю атмосфера бы показалась даже забавной или, хотя бы, интересной. Пожилой мускулистый гигант, сложивший на груди руки, молча давил всем своим видом на невозмутимо поглощающего пищу подростка. Давил всерьез, неотрывно сверля тяжелым взглядом из-под кустистых бровей. Ацуко и Харуо тем временем, ощутимо расслабились, даже привалившись друг к другу плечами. Мучиться несчастным оставались считанные минуты, так как теперь внимание Горо от их старшего сына не могло бы оторвать ничего. Может быть, атомная бомба, но далеко не факт.
Так и случилось.
— В очках выглядишь совсем слабаком, — с отвращением начинает говорить дед, после того как внук кладёт палочки на пустую тарелку, — Зачем они тебе?
— Они производят нужное впечатление, — холодно отвечает Акира, промокая губы салфеткой.
Он гораздо меньше деда, смотрясь на его фоне хрупким худощавым подростком, но ведет себя так, как будто бы они равны по… всему.
— Слабака? — презрительно кривятся губы Горо. Огромные лапищи, в каждой из которых легко может спрятаться токкури с сакэ целиком, аккуратно наливают алкоголь в крошечную отяко. Традиционная чашка настолько мала по сравнению с заскорузлыми мозолистыми пальцами патриарха, что ему неудобно брать её, даже используя всего пару из них.
— А вы, оджи-сан, по-прежнему оцениваете людей лишь по физической силе? — удивительно едко спрашивает Акира, едва заметно (но заметно!) дёргая уголком рта, — Очень устаревший взгляд на жизнь. Хотя, если вспомнить сколько вам лет…
— Не устаревший, а вечный, мелкий ты дурак, — жесткие черты лица деда пытаются сложиться в гримасу снисхождения, но с точки зрения Акиры это похоже на страдающего запором демона, — Только тебе не дано этого понять. Еще и брата уговорил… Потраченное вы семя…