— И я тебя, Хару-чан!!! — орала в ответ окруженная медсестрами Ацуко, практически выпрыгивая из раскрытого окна, — Скоро мы будем вместе! Очень скоро!!
«Через неделю, не меньше», — отдуваясь, подумал Даичи, спеша вернуться к своей работе. Улыбки персонала, провожающего его по этой дороге славы, грели душу.
Однако, ответственный врач, идущий на свой пост, слегка задержался у отделения, где держали новорожденных детей. Безошибочно и привычно найдя взглядом люльку с здоровым, тихим, почти постоянно спящим Кирью-младшим, Даичи покачал головой.
— Ох и сложно же вам придется, младенец-сан, — еле слышно проговорил Ишимото, — Ох и сложно…
Несмотря на совершенно иную специализацию, что-то не подсказывало, а буквально твердило опытному врачу, что если супруги Кирью и изменятся со временем, то совсем незначительно. А значит, у их чудом выжившего сына будет более чем насыщенная жизнь.
Если он, конечно, выживет вообще.
Глава 1
Обыкновенный японский школьник
Япония, Токио, 1 апреля 1991 года. (почти пятнадцать лет спустя)
Проснувшись, открываю глаза. Смотрю на нависающий над кроватью и лежащим в этой кровати мной канделябр. Старинный, выполненный из бронзы, с девятью массивными чашками и витым стволом, уходящим в разлапистую треногу. Одну-две секунды смотрю, больше не нужно. Старинный предмет служит мнемоническим фокусом, облегчающим «включение» организма после глубокого сна, помогает ускорить запуск блоков памяти, так что, благодаря такой напоминалке, я не сколько просыпаюсь, сколько включаюсь. Очень экономит время.
Подъём. Сев на кровати, автоматически тянусь к массивному старому будильнику, нажимая неуступчивую кнопку отмены звонка. Он должен зазвонить в пять-ноль-пять утра, но я ни разу не слышал его звонок. Семья утверждает, что он невероятно противный. Кое-кто даже хотел, чтобы я его услышал сам, от чего и переставил время на пораньше, но этому «кое-кому» не повезло. Я замечаю такие вещи и всегда заставляю жалеть злоумышленников о содеянном.
Моя комната ничем не отличается от комнаты любого подростка Японии, за исключением трех предметов — канделябра, кровати вместо футона, а также стола с установленным на нем персональным компьютером. Вычислительные машины лишь набирают популярность, но пока являются редкостью.
В зеркале отображается высокий молодой японец пятнадцати лет. Мне дают больше. Симметричные черты лица, черные волосы, черные глаза. В удовлетворительной форме. Окружающие склонны всё преувеличивать в отношение меня. Считают, что выгляжу чуть ли не на двадцать («это из-за твоей строгости!» © мать), что красив, что накачан как профессиональный спортсмен.
Глупости.
Надев спортивную форму, выхожу из дома. Он у нас неприлично большой, если верить пересудам соседей, но по мне — так идеален для семьи в пять человек. Большая спальня у родителей, по комнате у детей, небольшая студия матери, гостевая, еще одна комната, из которой хотели сделать вторую гостевую спальню, но я настоял на том, чтобы там был спортзал. Гараж на первом этаже для отцовской «Тойоты»? Ну, нестандартная для Японии планировка. Поэтому мой взгляд на этот дом и упал в первую очередь.
Однако, по местным меркам, нормам, традициям и правилам — такой большой дом не может и не должен быть у кого-то негромкого. Иначе подозрительно, чем они там занимаются? А вдруг наркоторговцы? Якудза?
Моей семье всегда было плевать на чужое мнение.
«Моя семья». Очень странное словосочетание. В первой жизни у меня не было семьи. Была лишь липкая холодная грязь, из которой меня, трехлетнего, достала рука работорговца. Горечь дешевых лекарств, свист плети, лязг кандалов. Кто-то назовёт это адом, но это будет почти рай, потому что в итоге меня купит волшебник… который тоже понятия не будет иметь, как обращаться с детьми.
Добежав до парка, начинаю упражняться на турниках. Сегодня я здесь один, это исключение. Мой подарок семье по случаю первого апреля, дал им возможность поспать подольше.
Сегодня в парке я не один, неподалеку, возле фонтана, дерутся двое мужчин. Один одет в популярную среди маргиналов ношенную джинсу, он велик и мускулист, щеголяет короткой густой бородой и мощными надбровными дугами. Второй — типичнейший для Токио худощавый «сараримэн» в черном деловом костюме и белой рубашке. Офисный работник, один из трудолюбивых дронов какой-нибудь корпорации. Тем не менее, этот доходяга наступает на своего звероватого противника, размашисто атакуя его ногами. Тот, прикрывая правый бок, отступает, пытаясь подловить драчливого офисного раба на контратаку.