— Посмотри на мои ноги,— сказала Ольга.— Как они отекли! Мне не хотелось бы, чтобы мной занимались здесь. Откуда в этом городе, где даже не знают колеса, взяться хорошему врачу? За два месяца до срока отвези меня к врачу в Лиму.
Сьесту прервал гудок машины. Лоренсо прошел через сад, весь еще во власти образов индейцев-носилыциков, разразившегося после обеда дождя, бутылки вина, которое он пил перед тем, как заснуть, а когда открыл калитку, отчетливо увидел перед собой доктора Алипио, сидящего за рулем своего грузовичка «шевроле».
— Посмотрите на хакаранды,— сказал он.— Ливень их освежил. Через неделю зацветут. Сейчас ровно шесть, доктор. Приехал точно.
Лоренсо вернулся в дом. Умылся холодной водой, старательно причесался, надел галстук и куртку и снова вышел.
— Нам надо проехать мимо гимнастического зала. Там меня ждут Сепульведа и Гарсиа.
— Свидетели?
— Крепкие парни.
Грузовичок покатил к Пласа-де-Армас, прихватил акробатов и поехал к кладбищу. В воротах стоял дожидавшийся их секретарь суда Мансанарес.
Впятером пошли между могил; дорогу показывал могильщик. Небо очистилось от туч, и вечернее солнце освещало на востоке аякучанскую пампу.
— Ректор хочет воздвигнуть памятник в честь сраженья [238]— сказал Алипио.
— Здесь,— указал могильщик.
На этом участке умершие были замурованы в нишах, расположенных одна над другой. Могильщик поддел ломом цементную плиту и рывком отодвинул ее; показался край гроба.
— Наша очередь,— сказал Сепульведа, ухватившись за металлическую ручку.
— Будьте добры, распишитесь вот здесь,— сказал секретарь.
Когда акт об эксгумации был подписан, Сепульведа потянул за металлическое кольцо и с помощью Гарсиа извлек ящик. Алипио и Лоренсо подставили плечо и вчетвером дотащили гроб до ограды и поместили в машину.
— Очень это печально,— сказал Гарсиа.— Кто бы мог подумать? Ведь как нравились сеньоре Ольге шкварки!
— К Ичикаве? — спросил доктор Алипио.
— Нет, домой,— ответил Лоренсо.— Он сказал, что завтра придет грузовик и отвезет нас в аэропорт.
На Авенда-де-лос-Хакарандас сгущались сумерки. Все вошли в дом и в полумраке поставили гроб на середину комнаты.
Лоренсо, окруженный кашлявшими, хрипевшими тенями, молчал и напрасно пытался вспомнить, где находится выключатель.
— Мы вас оставляем,— сказал наконец Гарсиа.— У вас перед отъездом, наверное, куча дел. Нам было приятно оказать вам эту услугу.
— Мне плохо,— сказала Ольга.— Давит в груди, вот здесь. Не могу глубоко вздохнуть. Пожалуйста, поставь еще раз эту пластинку Вивальди.
Поздно вечером он снова вышел из дома. Быстро прошел всю улицу до самой Арко-де-лос-Эспаньолес, пересек выгон, вышел на берег реки, потом возвратился к монастырю святой Клары и, не обращая внимания на поднявшийся порывистый ветер, пошел дальше по улочкам верхних кварталов, исхлестанным потоками послеобеденного ливня. Когда спустился к Пласа-де-ласАрмас, увидел ректора, который, должно быть, на этот раз не обошел десять раз вокруг площади, обращенный в бегство порывами ветра, и теперь возвращался домой. В кинотеатре шел фильм «Дракула против человека-паука», и целая вереница людей искала там прибежища от стойкой бессонницы. Он не видел еще только колокольни церкви святого Доминика и, чтобы дойти до нее, прошел мимо туристического отеля. Полюбовавшись колокольней с фасада и с боков, он снова прошел мимо гостиницы и, дойдя до угла, остановился, пережидая, когда уляжется пробирающий до костей ветер, который все безжалостней налетал из верхних кварталов. На башне собора, в загадочном оконце, надувались и затвердевали какие-то кубистического стиля трусы. Повернувшись, он увидел, что из отеля выходит мисс Эванс и идет к нему, вся прямая, гибкая, в застегнутом доверху плаще.
— Иду играть в кольца. Ваши друзья-атлеты вчера меня пригласили. Что там будет? Это у некоего сеньора Бендесу.
Лоренсо зажмурился, словно искал внутри себя что-то утраченное, и снова открыл глаза.
— Это у почты,— сказал он.— Я немного провожу вас. И попрощаюсь еще с Аякучо. Завтра возвращаюсь в Лиму.
— Почему вам так нравится Аякучо? Здесь нет никакой природы. Говорят, надо ехать до самой Уанты, чтобы увидеть деревья. Завтра я туда прогуляюсь.
— По-моему, я вам уже об этом говорил. Потому что, немного постаравшись, здесь можно быть счастливым.
— А что вас привело сюда на этот раз? Ректор мне сказал, что вы могли бы остаться, что можно было бы разбить изучающих английский язык на две группы. Вы бы занимались с одной группой, а я — с другой.
— Осторожно!
— Мисс Эванс легко перепрыгнула через лужу.
— Сразу видно, что вы занимались балетом.
— Кто вам сказал?
— Ваши друзья. Но я уже об этом знал. Я знал об этом уже очень давно.
Они стояли перед домом Бендесу. Сквозь приоткрытую калитку в высокой глинобитной стене долетали ритмы ча-ча-ча. Мисс Эванс стояла молча, испытующе глядя на него в потемках и сжимая в руках лакированную сумочку.
— Вы не зайдете?
— Нет.
В субботнее утро его снова разбудили, но теперь не автомобильный гудок, а кулак, которым колотили в дверь комнаты. Сквозь стекло Лоренсо увидел Ичикаву; преодолев ограду и пройдя через сад, тот шумно вторгся в его сновиденья.
— Рейс отменен. Я связался с Лимой по радио. Там гроза и вылета нет. Здесь тоже без просветов. Теперь самолета до понедельника не будет.
Завязывая пояс халата, Лоренсо растерянно огляделся, увидел гроб.
— Простите, что разбудил, но я пришел пораньше предупредить вас.
Лоренсо не отвечал, и тогда Ичикава тоже поглядел на гроб и снял шляпу.
— Приношу вам, доктор, свои соболезнования. В жизни такие вещи случаются.
Лоренсо подошел к двери и распахнул ее.
— Надеюсь, что в понедельник все будет в порядке. Делать мне здесь нечего.
— Понимаю, доктор.
У дверей Ичикава заколебался:
— Правду ли говорят про доктора Алипио? Будто бы он был в гостях и не захотел прийти.
— Вранье,— ответил Лоренсо, закрывая дверь.
Гроб все еще стоял посреди комнаты. Лоренсо отодвинул его к стене и поглядел издали. Вернулся и накрыл гроб тремя пончо, которые купил из состраданья к крестьянам, предлагавшим свой товар под аркадами на площади. В окно он увидел сад, и ему показалось, что между гуайявами над стеной вырисовывается верхушка хакаранды, пышная, обещающая скорое цветение.
Он наскоро заварил кофе, побрился и быстро зашагал к Пласа-де-Армас. Автобус на Уанту вот-вот должен был отойти. Позади отца Торрехона и трех священников-редентаристов он разглядел ее.
— Как? Я считала, что вы уже летите в Лиму.
— В последнюю минуту сообщили, что погода нелетная.
За пять минут автобус проехал через весь город и слился с окружающим пейзажем, который ректор навсегда определил как «беспорядочно торчащие сухие холмы». С каменистых обрывов к самому краю дороги спускались целые полчища колючих растений: кактусы, туна, агавы, пита.
— Вчера вечером мне сказали одну вещь, очень меня удивившую.
— Как прошел вечер? Весело?
— Я рано ушла. Все быстро напились, и я ушла. Я не знала, что вы вдовец.
— Что еще вам рассказали ваши друзья?
— Что ваша жена похоронена здесь.
Лоренсо молчал и смотрел в окно. Спуск шел до самой Уанты.
— Этой темы я предпочитаю не касаться,— сказал он, когда за окном показались первые апельсиновые плантации.
Автобус остановился в какой-то деревушке забрать ожидавших его местных жителей.
— Давайте выйдем здесь,— сказал Лоренсо.— На самом-то деле смотреть в Уанте нечего.
Через минуту они уже стояли у дороги и смотрели вслед удалявшемуся автобусу, шины которого утопали в грязных колеях. Пробравшись через заросли колючих кустарников и карликовых деревьев, они вышли к реке: вода в ней была темная и грязная. Молча постояли, посмотрели на воду.
— По правде говоря, деревня наводит на меня скуку,—сказал Лоренсо.— Я человек городской. Вернемся.
238
Имеется в виду сражение при Аякучо 9 декабря 1824 г. в ходе Войны за независимость испанских колоний в Америке (1810—1826).