Капитаны отужинали в молчании. От великой тревоги — в которой никто, однако, не сознавался, которую все затаили глубоко-глубоко в груди,— слезы стояли у каждого в горле. Все они гордились тем, что сочли себя избранниками — помазанниками богов, и вот гордость эта рухнула наземь, ибо оказалось, что богов много, а говорили они своим людям почти одно и то же. «В этих краях, должно быть, есть и другие суда, подобные нашим»,— молвил с горечью Утнапиштим. «По ту сторону окоема, далеко по ту его сторону, есть, должно быть, другие люди, тоже услышавшие глас божий, и плывут они на своих судах с животными на борту. Должно быть, нашлись такие люди в том краю, где поклоняются огню и облакам».— «Должно быть, нашлись такие в Северных Державах, где, говорят, люди на диво изобретательны». В этот миг Глас Того, Кто Сотворил Все Сущее, прогремел в ушах Амаливака: «Отделись от прочих, и пусть воды несут твое каноэ». Никто, кроме Старца, не расслышал грозного повеления. Но со всеми что-то происходило, ибо капитаны поспешно вставали и, не прощаясь, расходились по судам. Каждый нашел свою дорогу в водах, которые бороздились разными течениями и стали подобны речным. И вскоре ветхий годами Амаливак был снова только со своими родичами да со своими животными. «Богов оказалось много,— думал он.— А там, где столько же богов, сколько племен, не может царить согласие, но приходится жить среди раздоров и смут, возникающих по поводу всего сущего в Мире». Боги становились все меньше в глазах у него. Но ему надо было свершить еще одно деяние. Он причалил Огромное Каноэ к неведомому берегу и, сойдя на землю следом за одной из жен своих, повелел ей бросать за спину семена пальмового дерева, которые были у него в мешке. Семена — вот диковинное зрелище! — тотчас же превращались в людей, и те за считанные мгновения росли, росли, из детей становились подростками, из подростков юношами, из юношей мужчинами. С семенами, содержавшими в себе женские зародыши, происходило то же самое. К началу дня берег весь кишел людскими толпами. Но тут какая-то малопонятная история, связанная с похищением одной из самок, разделила толпу на два лагеря, и началась война. Амаливак поспешно вернулся на Огромное Каноэ: только что спасенные, только что созданные человеки убивали друг друга у него на глазах. И судя по боевым позициям, которые заняли они на берегу, избранном для воскрешения рода людского, было ясно, что они уже успели разделиться на две воюющие стороны: жители гор против жителей долины. И у одного выбитый глаз уже висел на щеке; и у другого внутренности уже вывалились наружу; и третьему уже раскроили череп. «По-моему, мы потратили время впустую»,— молвил ветхий годами Амаливак, снимая Огромное Каноэ с якоря.
ФЕЛИКС ПИТА РОДРИГЕС
(Куба)
ЛУДОВИКО АМАРО, ВРЕМЯПРОХОДЕЦ
Лудовико Амаро (Сиена, 1600—1648) вставил в текст одного из своих знаменитых трактатов по механике небесных тел несколько абзацев, которые последующими исследователями и толкователями его рукописей были признаны туманными, ибо не имели ничего общего с основным содержанием работы и казались в сопоставлении с ним лишенными всякого смысла.
Абзацы эти выглядят следующим образом:
«Можно было бы утверждать — а так оно на самом деле и есть,— что речь идет об одном шаге, одном-единственном шаге, который надо сделать, чтобы переступить порог. Но где нужно при этом находиться, какой момент нужно для этого избрать (а момент этот должен быть строго определенным), как нужно совершить то единственное движение, от которого зависит все, никто не знает. Место, время и способ действия подчинены, по-видимому, некоему стечению сил природы, настолько беспощадному в своей неукоснительности, что никакое, даже самое малое отклонение не может быть допущено.
Иными словами, совершенно очевидно, что столь чудовищная точность немыслима без какого-то закона, ее обусловливающего. Думаю, что если когда-нибудь нам откроется эта тайна, забытая или же неведомая от века, у нее будут все признаки математического уравнения. И его потрясающая простота. Но мы этой тайны не знаем. И я полагаю, что не узнаем никогда, ибо существует способ сокрытия ее от нас, чья-то неведомая, непреклонная воля. Возможно, это таинственное уравнение построено в измерении мысли, несовместимом с измерениями, доступными для человеческого интеллекта. Попытаемся определить его, сравнив с музыкальной нотой, которая берется в миллион раз выше или ниже того диапазона, какой в состоянии уловить человеческое ухо.
Отсюда со всею логикой вытекает, что стремление разгадать эту тайну — безумное предприятие, ибо она, существуя, как бы и не существует вовсе, коль скоро раскрыть ее невозможно. И я убежден, что всякий раз, когда она оказывалась доступной, виною тому бывал случай, причем случай, действовавший слепо, ибо он выходил за рамки незыблемой закономерности, которой обычно подчиняется случайность».
Этот любопытный текст, который Лудовико Амаро по каким-то необъяснимым причинам вставил в очерк механики небесных тел, где с пристрастием анализировал мнения Кеплера и Тихо Браге [138]выраженные в знаменитых Рудольфовых таблицах, текст, бесспорно вписанный в подлинную рукопись его собственной рукой, не находил никакого логического объяснения.
И не нашел бы, если бы мы не узнали, как не знали долгие годы, что Лудовико Амаро втайне занимался изучением времени, его мер и предполагаемых законов. Этот факт был совершенно неизвестен современникам ученого и лишь в 1740 году, почти через сто лет после его исчезновения, стал достоянием гласности благодаря изысканиям, которые проводил в старинной библиотеке Палаццо Стреджи Арриго Боджио, исследователь трудов сиенского астронома.
По словам Боджио, в указанной библиотеке к тому времени, то есть к 1740 году, еще сохранилась связка бумаг, содержащая около сотни рукописных заметок астронома, из которых явствовало, что Лудовико Амаро изучал возможность достичь полного воссоединения временной цепи, «уничтожив,— пишет Боджио, утверждая, что дословно цитирует Амаро,— непроницаемые ячейки прошлого, настоящего и будущего».
Конечно, если текст, обнаруженный среди рукописных страниц трактата по механике небесных тел и признанный туманным, рассмотреть под тем углом зрения, какой сделался возможным благодаря изысканиям Арриго Боджио, он, этот текст, утратит всякую таинственность и станет простым до прозрачности: шаг, от которого, как писал Амаро, зависит все, будет означать тот единственный шаг, который нужно сделать, чтобы преодолеть временной барьер и оказаться в будущем или же в прошлом.
138
Кеплер Иоганн (1571 —1630) — немецкий астроном, открывший законы движения планет, на основе которых составил планетные таблицы (так называемые Рудольфовы). Тихо Браге (1546—1601) — датский астроном, на основе наблюдений которого Кеплер вывел законы движения планет.