– Народная мудрость и все такое? – спросил Шваб усталым голосом.
– Мне кажется, он совсем другой: деловитый и хладнокровный, словом – крепкий орешек. Кое-что может облегчить вашу задачу: дорога идет только до дома старика Мартинели – это в паре миль от Шпица. Чтобы уехать куда бы то ни было, Шмиду обязательно придется заехать в Шпиц – если только он не отправится вплавь по озеру или пешком через горы, а машине там не проехать. Если бы вы смогли расположиться на краю города…
– На краю города… – повторил Шваб, который, казалось, делал пометки.
– Еще: говорят, в середине июня он занимался извозом в Тун. Можете это проверить?
– Тун довольно большой город…
– Но таксисты на вокзале наверняка запомнили чужака.
– Как мне с вами связаться?
– По телефону.
– Неужели покойная клиентка – миллионерша?
– Дело не в деньгах.
Серьезный тон Графа заставил Шваба замолчать. Затем он проговорил:
– Ладно, я понял. Тогда так: мы с Буше ездили по государственной надобности, а потом решили немного отдохнуть в горах. Сейчас я разбужу беднягу Буше, и если в течение ближайшего часа мы не позвоним – мы уехали.
– Шваб, я даже не знаю, как… – начал было Граф, но трубку на том конце кабеля уже с треском бросили на рычаг. Тогда он медленно повернулся, оперся спиной о стол и застыл, неподвижно уставившись на противоположную стену комнаты…
Глава 8
Несостоятельная версия
На следующее утро после завтрака Граф позвонил доктору Этьену Бьянчи. Казалось бы – несложное дело – дозвониться, но время шло, а поговорить все не удавалось.
Сначала Граф разыскивал доктора дома, потом – на квартире пациента, прилетевшего из предгорий итальянских Альп на личном аэроплане, затем в личном кабинете подле роскошной набережной Гюстав-Адор и, наконец, в больнице де Гранжетт. Регистраторша сообщила, что доктор готовится к операции и его к телефону позвать нельзя – Граф приготовился умолять и плакать, но вызванная на разговор ассистентка доктора Бьянчи примирила обе стороны, пообещав, что поговорит с врачом. Спустя несколько минут Бьянчи заорал в трубку:
– Граф? Если ты о Кларе, то оставь меня в покое. Она прекрасно себя чувствует.
– Я не о Кларе.
– Если тебя призывают в армию, я и пальцем не пошевельну. Это против моих принципов.
– Армия, видимо, гораздо лучше, чем то дерьмо, в котором я оказался.
Бьянчи перестал шутить:
– Доконали тебя разъезды.
– Да ни при чем тут разъезды.
– Но ты же собираешь информацию.
– Да! Только этим и занимаюсь. У тебя есть возможность провести для меня небольшое расследование?
– Какое расследование? По токсикологии? Почему бы тебе не обратиться в лабораторию?
– Дело личное и очень деликатное. Ты мне сначала скажи – можно вызвать лейкемию или фальсифицировать ее симптомы?
– Ее саму – нельзя, что-то похожее – можно.
– Как?
– Сульфамидами. Надо только скормить своей жертве большую белую таблетку или поставить капельницу. Это разрушит белые кровяные тельца.
– А как отличить?
– Ну, настоящая лейкемия и сульфамидное отравление все-таки разные вещи, и эта разница непременно будет замечена и должным образом прокомментирована, если, конечно, анализ крови сделает квалифицированный медик, а не уборщица, заменяющая ушедшего в армию специалиста.
– Весьма признателен тебе за эту информацию, Рыжий.
Доктор Бьянчи славился своей шевелюрой, но вовсе не рыжей, как можно было бы подумать, услышав его прозвище, а скорее цвета воронова крыла. Забавная кличка прилипла к доктору совсем по другой причине – характером, да и манерами он напоминал нежно любимого всеми детьми циркового клоуна. В университете его именовали только Рыжим, и он страшно гордился, что никто и никогда не называл его Этьеном больше одного раза.
– Пожалуйста, – ответил Бьянчи. – А что, кто-то испробовал новый способ убийства?
– Нет, если ты ничего не забыл мне сказать. Но, по крайней мере, я хоть об этом перестану думать. А теперь мне нужна характеристика твоего коллеги, некоего доктора Троллингера. Насколько я могу судить, ему около шестидесяти, практикующий врач, когда-то специализировался в диагностике, связан с больницей Святого Дамиана в Берне.