– Пожар, – произносит он.
Она кивает.
– Я оказалась здесь почти сразу после этого. Люди рылись в грудах камней от разрушенных башен в поисках поживы. Мне попались несколько колоколов, расплавившихся в метеориты. Я собрала куски кровли, чтобы уложить сюда на место плиток. – Рукой она проводит над полом,
– А крылатые? – шепчет он.
– Исчезли. – Она на миг обернулась к ярко сияющему дверному проему, затем застенчиво погладила его крылья. – Ты первый крылатый, кто мне встретился.
– Исчезли куда?
– Сначала поговорим о другом.
Перед дверями по-прежнему растут ирисы, ковром изорванной лиловой бумаги, которой доверяют тайны. Сорвав цветок и прижав его к груди, он садится на ступеньку, пока она разжигает маленький очаг, наполняет из колодца чайник и вешает на огонь. Присев рядом на ступеньку, она сворачивает сигарету и протягивает ему, но он качает головой, и она курит в одиночку.
– Расскажи о своем путешествии, – просит он и, пока они пьют кофе, пока встает солнце и улицы заполняются людьми и бурлящим прибоем детского смеха, а рыбачьи лодки спускаются на воду, выслушивает историю с неповторимым набором странных персонажей, удивительными беседами, страшными напастями и передышками. Уже почти полдень, когда она заканчивает.
– Как странно, – замечает он, – я-то думал, твоя история будет повторением моей, но в обратном порядке, но, как видно, у каждого свой новый путь.
– И ещё, – добавляет она, – не забывай, что твоё явление в мир безвозвратно его изменило. Какие-то дома после твоего посещения опустели, встреченные тобой люди пустились в собственные странствия, например, я. Лес, откуда ты вышел, уже не тот, в который ты входил.
– Даже память меняет мир. Второй раз не встретить то же лицо, тот же голос.
– Ладно, твоя очередь. Что ожидало тебя в черном замке?
Он рассказывает об одиноком скульпторе с его собственным лицом и об освобождении города от долгих мучений, она содрогается, услышав, как плоть Сольи насытила его голод, потом кивает:
– Как-то Солья сказала, что вся еда от плоти людской и плотью же становится. Думаю, она была бы счастлива, что ты её съел.
Он рассказывает о дороге через пустыню, о встретившемся на пути колодце. Услышав историю Айи, она вновь вздрагивает. Он рассказывает о пересохшей земле, о долинах камней, как думал, что умрет там, и о спасении крылатыми людьми. Наконец рассказывает, что помнит, об утреннем городе и о Книге Полетов, хотя сейчас это напоминает сон, нечто куда более далекое, чем город в горах, даже более далекое, чем его детские годы в библиотеке.
– Нарья, помнишь, как ты сказала, что все мы ищем некую первозданную историю? Поздно ночью мы были в моей комнате на чердаке и шел снег.
– Ту, что каждый помнит, но так и не может отыскать.
– Я отыскал её, Нарья. Книгу Полетов.
– Свою историю.
– Да.
– Но как неповторимо каждое путешествие, так неповторима и история. Меня не влекут крылья. История, что ищу я, иная. Возможно, она прибудет сюда из-за моря.
Какое-то время они сидят молча, глядя на водный простор. До них долетают голоса детей, играющих на окраине города.
– Итак, – говорит он.
– Это случилось вскоре после моего появления здесь, – начинает она и тотчас закрывает лицо руками. – О, Пико, я не в силах тебе рассказать.
В один миг он успокаивается.
– Говори, Нарья, – просит он. – Эта моя история, я должен её принять.
– Ох, пусть лучше бы это сделал кто-то другой.
– Нарья, – берет он её руку.
Она вздыхает.
– Вскоре вслед за тем, как я оказалась здесь, вымела весь мусор, угли и клочки почерневшей бумаги, ко мне явился гость. Я отдыхала от побелки стен, курила на этой самой ступеньке, когда по склону поднялся маленький мальчик. В руке он нес скрученный в трубочку свиток, перевязанный желтой ленточкой, который отдал мне с вопросом, может ли тот говорить. Мол, его мать сказала, что бумага может говорить, и чтобы услышать, что она скажет, нужно идти в библиотеку. Развязав узел, я обнаружила, что это не просто листок бумаги, а тончайший пергамент, на котором фиолетовыми чернилами написан отрывок поэмы. Усадив мальчика рядом, я вслух прочитала ему стихи и спросила, где он нашел их. И вот что он рассказал.
До того как все сгорело, когда высокие дома ещё стояли, до того как пролилась кровь и когда ещё не улетели крылатые, как-то утром он проснулся и решил, что в городе праздник, потому что на улице все кричали и пели. В доме было пусто, и он следом за всеми отправился на улицу. Через город несли гроб, а его семья, и соседи, и все остальные, шли следом, кричали, пели и плакали, – вот как рассказывал маленький мальчик.