Адеви надзирала над всем происходящим из стоящего чуть поодаль зеленого шатра, где средь бела дня наслаждалась с очередным избранником на засаленном диване с торчащими в валике двумя кинжалами, и её крики разносились по всему лесу. После таких схваток она появлялась обнаженная, с волосами, похожими на старую метлу, и приседала над углями пописать, так что пар шипел у неё между ляжками, а Пико не знал, куда девать глаза.
На второй день в разбойничьем стане Пико, возвращавшийся с полной тарелкой от костра, был сбит с ног одним из разбойников, а когда попытался подняться, то вновь оказался на земле. Он взглянул в перекошенную злобой бородатую рожу.
– Что, красавчик, ноги не держат? – Бандит поднял его за волосы и ухватил промеж ног. – Давай, красавчик, ты же теперь разбойник, покажи-ка свой норов.
Пико ударил обидчика по лицу, ненамеренно угодив основанием ладони в кривую переносицу. Крякнув, разбойник выпустил его, Пико упал на землю и заплакал. Сквозь слезы он успел заметить занесенный над ним подкованный железом сапог, но удар так и не попал в цель. Закрывая голову, Пико услышал судорожный вздох, хрип и следом шум упавшего тела. Убрав руки, он увидел дергающегося на земле разбойника и подумал было, что у того случился приступ, но потом заметил рукоять ножа, торчащую в горле, точно внезапно открывшаяся опухоль. Разбойник не отводил глаз от лица Пико, и в них застыл такой ужас, которого поэту прежде видеть не доводилось, потом все смыла белая пелена, а на губах выступила кровь. Адеви подошла вытащить свой нож, который вытерла о штаны мертвеца. Затем оглядела остальных бандитов, кое-кто из которых даже оторвался от еды, чтобы посмотреть представление.
– Библиотекаря больше не трогать, – сказала она.
– Адеви, так он же сам напрашивается, – заюлил один. – Для такой жизни у него кишка тонка, лучше попрактикуемся на нем в метании ножей.
– Ты готов отправиться с ним дальше на восток? – поинтересовалась атаманша.
В ответ все разбойники с ворчанием уткнулись в свои тарелки.
Разбойный промысел стар так же, как и все то, что способствует его процветанию. Пико вручили кинжал в кожаных ножнах с эбеновой рукоятью, который он учился метать в толстый ствол, радуясь виду вертящейся стальной звезды и плотному звуку вонзившегося в древесину лезвия, правда не столь частому. Его заставляли карабкаться на высокие деревья, поначалу как получится, позже с мешками, полными камней, так что ладони покрывались волдырями и постепенно загрубели, точно кора, за которую цеплялись. Он учился открывать замки, орудуя кусочком проволоки до тех пор, пока механизм не щелкнет и язычок не отойдет назад. И понемногу осваивал воровское арго.
Перед закатом он тренировался с Адеви в фехтовании на ножах, разучивая финты и встречные выпады, когда рубить, когда колоть, стараясь, чтобы ноги не дрожали, а корпус был отведен назад, вне досягаемости выпадов противника. Так прекрасна была она, мелькающая в зыбких тенях, что иногда ему представлялось, будто они танцуют, а лязг ножей – всего лишь часть заучиваемого ритуала, и тогда он преуспевал в отражении атак. Но стоило вспомнить об истинном назначении полоски стали, как он оступался, и нетерпеливая Адеви накидывалась на него, колошматя почем зря, и прижимала острие кинжала к ямке между ключицами.
Вечерами он садился в круг у костра, прихлопывал в такт мелодиям, и танцовщицы собирались вокруг. Они заплели ему волосы, прокололи уши и даже уломали сделать татуировку на правой руке, хотя он отказался от предложенного изображения скорпиона и с помощью зеркала и кисточки для ресниц сам нанес на кожу набросок цветка ириса.
Девушки научили его пить виски и крутить сигареты, так что постепенно он свыкся с легкостью, которую дает никотин, и с жаром алкоголя, и с удовольствием дожидаялся ночей у костра, когда мысли уплывали по воздуху вместе с синим дымом.