- Обязательно. Это честь для меня. Нарья, послушай. Когда в конце пути ты выберешься из-под полога леса, перед тобой откроется вода, сливающаяся с небом, а внизу будет лежать город, сплошь из башен. Слева на склоне горы, выше других, будет маленький разукрашенный каменный дом с медными дверями, барельефами по стенам и увенчанной куполом башенкой. Это и есть моя библиотека. Ключ под ковриком у дверей. Оставайся, сколько захочешь, читай книги и спи в башенке на тюфяке.
Она повернулась к нему, глаза ее горели, как звезды. Она поцеловала его и выскользнула из его объятий, и он еще долго смотрел, как она спускается по заснеженному склону в направлении леса.
Его ждали дела. С непривычно легким сердцем вернулся он в бордель, спустился в подвал Нарьи, улыбнувшись предостережению на двери, и оказался в знакомом книжном лесу. Он зажег свечи, сел за ее стол и прочитал, последнюю главу, написанную в считанные часы между брошенным Зарко вызовом и дуэлью на рассвете; в этой главе переполненная впечатлениями путешественница возвращается на родную планету, отпускает скворцов, ставит на место цветочный горшок и идет к маме на кухню, где уже накрыт завтрак.
Окончив чтение, он сложил листы рукописи в одну громадную стопку, не без труда вытащил из дома и понес по улицам на площадь книготорговцев. Сейчас они кутались в толстые пальто и попоны, но упрятанные в перчатки руки по-прежнему сжимали карандаши и перья, что-то царапая в тетрадях. Огромные навесы прогнулись под тяжестью снега, а каменного человека украшали мантия из снежинок и белая шапочка.
Пико свалил рукопись на колени оторопевшему торговцу, тому самому, что при первой встрече усомнился в его истории.
- Рукопись не моя, - сказал Пико. - Автора зовут Нарья.
Она бывшая шлюха, а теперь отправилась в путь через лес, чтобы отыскать город у моря. Прочти ее книгу, это шедевр, а после снеси печатнику.
В глазах торговца, едва заметных под капюшоном, мелькнуло удивление.
- Рукопись шлюхи? - недоверчиво произнес он.
Пико кивнул.
- Невероятно, - ахнул книготорговец. - Все книготорговцы знают легенду о шлюхе, сочиняющей удивительную эпопею, и любой из нас заглядывал в бордель в надежде уговорить кого-то из девиц за деньги выкрасть это творение. Причуда уставших рыться в книгах, желание необычного. Так ты был знаком с ней?
- Мне она была другом и любовницей. В книге - вся ее жизнь.
- Сколько ты просишь?
- Нисколько. Совсем ничего. Но важно, чтобы книга вышла красивой. Пожалуйста, не забудь про это, - с последним словом Пико развернулся и покинул площадь.
В свой рюкзак вместе с записной книжкой он положил два романа из города в горах и еще тонкую тетрадь, куда переписал наиболее удавшиеся главы романа Нарьи.
Закинув рюкзак на плечи, он распрощался с борделем, в последний раз пройдя устланными коврами коридорами, где витал шепот отчаяния и наслаждения. Пусть друзей больше рядом не было, покидая город, без провожатых он не остался - до боли знакомые фигурки дожидались в конце переулка. В этот раз он улыбнулся им, потрепав румяные от мороза щеки девочки с блок-флейтой и мальчика с барабаном. Цветочниц не оказалось, лишь двое маленьких музыкантов пришли проводить его, неведомо как проведав о его намерении. Мелодия, от которой стыла в жилах кровь, больше не вызывала страха, и он слушал чистые ноты и ритм, радуясь нежданной компании.
Он кивал плачущим женщинам и мужчинам, застывшим истуканами у дверей и окон, гладил по голове ребятишек, босиком бежавших за ним по снегу, пока мать не позовет назад. За крайним домом музыканты остановились и повернулись к нему, а он встал на колени и поцеловал каждого в лоб, прежде чем отправиться вверх по тропинке - сейчас едва заметной ложбинке в снегу. Все дальше поднимался он между скользких камней, и скоро музыка стихла. Раз он обернулся взглянуть на город, почти игрушечный на фоне каменистых пустошей. Большой мост висел над рекой, как белая радуга, мосты поменьше напоминали хлопковые нити. Взгляд его проследовал вдоль улиц, где случалось ходить, отыскал любимые кафе и площадь книготорговцев, в последний раз остановился на борделе с прилепленным наверху крошечным балконом. Направо за городом виднелся овал дуэльного пустыря.
Когда смотришь вдаль, все сливается в точку. Месяцы в городе уложились в несколько зданий, что могли бы вместиться в его ладонь, в несколько голосов на ветру. Так мало, так много... Он перевел взгляд на лес, синевой перетекающий в небо, где лежал теперь путь Нарьи, и обернулся к горному склону.
Когда день угас, поднялся пронзительный ветер, пронизывающий до костей, обжигающий кожу ледяной крошкой. Подняв воротник и втянув голову в плечи, он продолжил подъем. Заходящее солнце, казалось, похитило весь кислород - чем выше, тем труднее становилось дышать, и он часто отдыхал, чтобы не рухнуть на камни. Черные грани долго оставались так же далеко, храня свою тайну, но наконец под совсем потемневшим небом, в снежной круговерти, он почувствовал под ногами ступени крыльца и, подняв глаза, понял, что пришел.
Глава 7
ЧЕРНЫЙ ЗАМОК
Во время своих скитаний он стучался в разные двери, ни разу не испытывав такой робости, как перед этой дубовой колодой, утопленной в каменные стены, на удивление черные и гладкие, будто отлитые из чугуна. Кисть дрожала так, что пришлось придерживать запястье другой рукой. Но все равно стук вышел слишком тихим, чтобы звук смог проникнуть внутрь, однако, приложив ухо к дереву, он услышал с той стороны гулкие шаги. Дверь отворилась.
Ожидая встретить если не чудовище, то великана, он растерялся при виде молодого человека одного с ним роста, одетого в черное, с черной шапочкой на голове, лицо которого показалось странно знакомым. Быть может, он видел его во сне? Мысли заметались, и внезапно его осенило. Юноша в черном, хоть лицо его было неестественно бледным, губы ярко-алыми, обведенные черными кругами глаза необычно печальны, был похож на него самого. Словно и не заметив необычного сходства, незнакомец, отвесив короткий, но любезный поклон, сделал рукой жест, приглашающий Пико войти. Другая рука сжимала обнаженную рапиру.
Дверь за ним закрылась, замок щелкнул. Он ступил в огромный зал с рядами горящих светильников. Пол покрывали остатки старинного ковра, вдоль стен стояли заржавленные доспехи. Над залом, почти теряясь в скудном освещении, висели дубины и боевые топоры, сабли и булавы, палицы и пики, а также другое неведомое оружие, выкованное с замыслом убивать быстро или мучительно. Все пришло в негодность - сталь потускнела и покрылась пятнами ржавчины, рукоятки были насквозь изъедены червями, пыльная паутина свисала клочьями.
Пико последовал за незнакомцем по залу, сбавляя шаг перед каждым светильником, чтобы получить порцию тепла. Направо открылся другой зал, с потолками еще выше, где стены покрывали барельефы, изображавшие ужасы войны. Отрубленные головы, занесенные секиры, надругательства над мертвыми женщинами, нанизанные на пики дети, разинутые в агонии рты - образы, нагоняющие такую жуть, что мутился рассудок, и Пико, без того напуганный, смотрел в сторону.
В конце зала обнаружилась маленькая дверь, и незнакомец наклонился ее открыть, а потом выпрямился, пропуская Пико вперед. Они очутились на винтовой лестнице со ступенями, стертыми бесчисленными подошвами. Лестница привела в крохотную комнату наверху башни, с узкими прорезями вместо окон, глядящими на три стороны.
С новым поклоном безмолвный хозяин удалился, закрыв дверь. Пико услышал, как повернулся в замке ключ, и затем отзвуки шагов стихли.
Комната представляла собой каменный мешок чуть больше двух шагов в поперечнике, в окна и кулак бы едва протиснулся. Скинув рюкзак, он прошел от одной прорези к другой. Через первую виднелся заснеженный склон, где он только что карабкался, за снежной пеленой вдали смутно проступал город. Вторая смотрела во тьму, увенчанную короной звезд. Но вот третья выходила на замок, и, вжавшись скулами в каменную пасть, он смог разобрать некоторые детали замковой архитектуры.