Рассказ о багдадском юноше,
о том, как он влюбился в рабыню, игравшую на лютне,
затем продал ее юноше-хашимиту[196], раскаялся в этом
и под конец все же достиг своей цели
Ночь сорок восьмая
Когда румийская рабыня-солнце ушла в покой запада, а китайский юноша-месяц вышел из лавки востока, Худжасте, обессилевшая, с глазами, полными слез, пришла к попугаю и сказала: «О попугай! Мудрецы говорят, что огонь бывает четырех родов: первый — это тот, который ест, но не пьет, — огонь дерева; второй пьет, но не ест — огонь ветра Самум; третий не пьет и не ест, это огонь в скалах, а четвертый и ест и пьет, и это огонь внутренний. Но насчет пятого огня, огня любви, я не знаю, весь ли он достался мне в удел или часть его досталась и моему возлюбленному». — «А я знаю, — ответил попугай, — что его он не жжет и не ведает он дыма этого огня. Чтобы ударить по рукам, нужно две руки, из одного камня нельзя сделать мельницы. Если бы он обладал такой же верностью и искренностью, как и ты, ваше желание несомненно осуществилось бы и вы достигли бы цели. Верность и искренность того багдадского юноши и его рабыни были одинаковы, и потому-то их желания и должны были сбыться, потому-то они и должны были достичь цели». — «А что с ними было?» — спросила Худжасте.
«Говорят, — отвечал попугай, — что жил-был в Багдаде некий юноша, обладавший несметными богатствами и великими сокровищами. И влюбился он в рабыню, игравшую на лютне, купил ее по дорогой цене, начал тратить на нее деньги и в конце концов обеднел, впал в бедность и нищету».
«Как-то раз девушка сказала ему: „О ходжа, в дни богатства ты все тратил, а об этом дне ты и не подумал. Без пищи не обойдешься, оставь свои ласки — нам надо и хлеба. Предприми что-нибудь, чтобы достать пищи и чтобы я могла существовать“. А багдадский юноша постоянно приводил в свой дом знаменитых певцов учить девушку, обучать ее музыкальной науке, и поэтому она приобрела основательные познания в этой науке и в пении проявляла чрезвычайное искусство. Как-то раз стал он советоваться с другом и спросил: „Деньги мои ушли, а ремесла я не знаю, что же со мной будет? Как мне быть дальше?“
„О глупец, — отвечал неразумный друг, — будет лучше всего, если ты выдашь себя за музыканта и будешь ходить со своей рабыней на пирушки вельмож. Дни твои будут проходить в покое и довольстве, и появятся у тебя деньги“. — „Поистине, — воскликнул багдадский юноша, — кто посоветуется с глупцом, получит соответствующий совет, кто будет просить совета у дурака, получит дурацкий ответ! О глупец, как ты решился говорить такие речи! Как могу я есть хлеб, утратив честь?[197]“»
«Прошло несколько дней, и девушка повела такую речь: „О ходжа, будет лучше всего, если ты продашь меня и на вырученные деньги добудешь все, что тебе надо. Так и ты избегнешь тяжкой нужды, и я снова добуду средства к существованию“.
Хозяин волей-неволей должен был согласиться на разлуку с милой и повел ее на базар. Некий юноша-хашимит, приехавший из Басры[198] посмотреть Багдад, купил ее за пятьсот динаров. Продавец, взяв деньги, раскаялся и начал горевать, а девушка, увидав безумие хозяина, обезумела еще больше него. Они старались расторгнуть сделку, но ничего нельзя было сделать. Багдадский юноша поневоле взял деньги и пошел в степь. Он боялся, что, если он придет домой и увидит, что подруги там уже нет, разольется его желчь и сгорит его сердце. Подобно безумному, лишившись сил, вошел он в мечеть. Его начало клонить ко сну, положил он кису с золотом под голову и заснул. Какой-то мошенник заметил это, вытащил у него из-под головы золото и вновь вверг его в нищету».
196
Хашимиты ведут свое происхождение от Хашима — прадеда пророка Мухаммада; пользовались рядом привилегий.
197
«Честь» по-персидски «аб-ру», букв, «вода лица», но иногда говорят только «аб» — «вода». На этом в данном случае построена игра слов: «Как могу я есть хлеб без воды (чести)». —
198
Басра — крупный порт на реке Шатт эль Араб; в VIII–IX вв. — один из важнейших торговых и культурных центров Арабского халифата.