Как-то раз старушка увидела, что царь один, и спросила его: „Что случилось? Я вижу, что тебя постоянно терзают сомнения. Признаки сомнений ясно видны на твоем челе, и приметы колебаний очевидны на твоем лице…“ — „Ах матушка, — воскликнул царь, — меня терзает сокрытый недуг, мучает меня невыразимое горе! Привез я сюда из Рума раба, а жена моя влюбилась в него. Раба я убил, но ее не могу решиться убить, ибо наверно не знаю, правда ли все это или ложь. Если я узнаю, что это правда, то я убью ее и избавлю свое сердце от сомнений“. — „Есть у меня ладанка с талисманом Сулаймана, — молвила старуха, — написана она прекрасным почерком на сирийском языке. Когда жена твоя будет спать, положи ей на грудь ладанку, и она скажет всю правду о том, что у нее на сердце. Но только берегись, не буди ее и хорошенько слушай, что она будет говорить“.
Царь изумился такой силе талисмана и молвил: „Да вознаградит тебя Аллах! Скорее неси сюда эту ладанку, чтобы я мог узнать содержание этой истории и понять сокровенный смысл этого происшествия!“
Старуха дала ему ладанку, пошла к дочери кесаря, рассказала ей, что она сделала, и сказала: „Когда царь положит тебе на грудь эту ладанку, ты притворись спящей и расскажи ему про себя всю правду“.
Когда прошла первая стража ночи, царь пришел в гарем к своей жене, увидал, что она спит, и положил ей на грудь ладанку. Жена тотчас же заговорила: „У меня от первого мужа был сын. Когда отец отдал меня за этого царя, я постыдилась сказать, что у меня есть большой сын. Так как желание свидеться с ним перешло все границы, я хитростью вызвала его сюда из Рума. Как-то раз царь уехал на охоту, я позвала сына в андерун[203], по обычаю матерей, обняла его и начала целовать его лицо и волосы. Весть об этом дошла до царя, он заподозрил меня в преступлении, снес неповинному ребенку голову, а от меня совершенно отвратился. И сына я потеряла, и супруг на меня гневается“.
Услыхав такие речи, царь разбудил ее, начал покрывать ее лицо и волосы поцелуями и воскликнул: „О сокровище моей жизни! Как же это ты совершила такую ошибку! Как могла допустить такую оплошность! Ты навекла на себя подозрение и погубила такого мальчика, а меня заставила устыдиться дел моих на Страшном суде!“
Тотчас же позвал он прислужника и сказал: „Тот ребенок, которого ты умертвил, ее милый сын, ее ненаглядное сокровище… Скажи, где могила этого невинного юноши, где покоится прах этого мученика? Я прикажу выстроить там мечеть“.
Прислужник поцеловал землю и молвил: „Эта роза еще смеется, этот цветущий куст все еще свеж и зелен. Я не умертвил его и пощадил его жизнь. Когда царь приказал мне убить его, я хотел выполнить приказ, но он молвил: „Эта царица — моя мать. Она стыдится царя и не говорит этого, не раскрывает той тайны, что у нее есть большой сын. Не убивай меня! Быть может, со временем обнаружится мой оправдательный приговор и тогда раскаяние не принесет пользы, сожаление будет бесполезно“.
Царь приказал привести юношу и бросить его к ногам матери. Когда она увидела лицо сына, она вознесла хвалу к великому Аллаху, стала мусульманкой — из христианства перешла в ислам. Прислужника она обласкала как только умела и до конца дней своих прожила в довольстве и покое».
Дойдя до этих слов, попугай обратился к Худжасте с такой речью:
«О хозяйка, если и тебе тоже представится затруднение или трудность, то хитростью докажи свою невинность, уловкой заставь появиться свой оправдательный приговор. Теперь вставай, иди к своему другу и действуй так, как я тебе сказал!»
Худжасте хотела последовать его совету, но небосклон положил на грудь ночи ладанку с талисманом, тотчас же выяснились тайны дня, утро показало свой сверкающий лик, и идти было уже невозможно…
Рассказ о царе Бахраме
и двух визирях его, Хассе и Хуласе,
и о том, как дочь Хассе добилась справедливости
Ночь пятьдесят первая
Когда непорочная матрона-солнце накинула на лицо чадру запада, а месяц — турецкая красавица с ясным взором — вышел из дома востока, Худжасте, наружно погруженная в размышления, а внутренне полная сомнений, пришла к попугаю и сказала: «О чистый монах, облаченный в зеленую ризу! О бесстрашный отшельник! Я знаю, что твоя чистая риза очистит и меня и освободит от той скверны, в которой я нахожусь. Мусульмане проводят в посту сорок дней в обители, христиане — пятьдесят дней в капище, а я теперь уже пятьдесят одну ночь терзаюсь в келье любви и не могу добиться осуществления моей цели, не могу дождаться того, чтобы сбылось хотя бы одно желание. Я хочу ухватиться рукой за полу праведности и покинуть эту низкую страсть, ибо чистый человек всегда заслуживает похвалы, а нечистый всегда достоин порицания».
203
Андерун (букв. нутро) — так называется женская половина дома, куда не имеет права войти посторонний мужчина.