Старейшина уловил кривую ухмылку на лице Риза, которая быстро исчезла. Да, может быть, этот Страж был прав, считая поведение Кахчи неподобающим и бесчестным, но сам старейшина знал, что делает всё от себя зависящее, чтобы спасти своё племя. Это был единственный путь, и если требовалось одному старику стать обманщиком на пороге смерти, так тому и быть.
Они шли уже довольно долго, и его кости начинали ныть от длительной нагрузки, но Кахчи не показывал никакого вида, как всегда. Он привык жить с этой болью и тяжестью движений. Такова цена долголетия для банемида.
В конце концов, Страж Риз скомандовал привал, и старейшина не смог сдержать вздох облегчения. Некоторые банемиды тут же сочувственно покосились на него, но ему не было никакого дела до их сочувствия. Он знал много способов притупить боль.
Когда все палатки были установлены, и в котлах варилась похлёбка, Кахчи отправился в ближайшие заросли, искать необходимые для себя травы, заварив которые, он приготовил бы отвар, способный унять самую сильную боль. Старейшины клана не были простыми стариками, пережившими своё поколение. Они были сильны в искусстве использования чси и в травничестве, помогая своему клану знаниями и мудростью в качестве лучших знахарей. Именно поэтому свиту старейшины составляли только лишь мудрецы, чтобы учиться у того, имея возможность в дальнейшем занять его место.
Пока он собирал ингредиенты для отвара, к нему подошёл Страж Риз.
– Это для какой-то магии?
– Нет, нашей магии не требуются внешние дополнения… Это просто травы для моих костей. Ты что-то хотел сказать мне, Страж?
Риз помолчал.
– Да так, заскучал немного и решил потешить своё любопытство. Когда они узнают, а это обязательно произойдёт, что будет с тобой, как думаешь?
– Странные вещи тебя интересуют, человек.
Риз хохотнул.
– Да, я знаю. Ничего не могу с этим поделать.
– Люди, – в его голосе не было презрения. На самом деле, Кахчи не видел особенной разницы между своей расой и их. – Если тебя интересует, убьют ли меня банемиды, когда мой обман раскроется, то, скорее всего, нет. Но могут изгнать.
– Ну, для старого банемида в глубине людских земель это всё равно, что смертный приговор.
– Это уже на усмотрение предков.
Риз кивнул. Этот человек явно не собирался уходить.
– А как так получилось, что банемиды, которые чтят предков и богов, в большинстве своём – воплощённая мерзость? Я не пытаюсь оскорбить тебя, старейшина, лишь называю всё своими именами. Правда, это самое мягкое описание, которое я сумел подобрать.
Кахчи кивнул.
– Понимаю. Но ты забываешь, Страж, какой силы ненависть горит в их сердцах. А ненависть способна заставить любого совершать какую угодно мерзость.
– Не соглашусь. Каждый из нас, Стражей, ненавидит всех вас за то, что вы устроили. За каждую поруганную и убитую женщину и каждый сожжённый дом, за каждого истерзанного ребёнка. – Кулаки Риза сжались. И хоть на его лице была изображена дружественная улыбка, глаза мужчины светились льдом. – Но, как видишь, мы сопровождаем вас в безопасное место. И я твёрдо знаю, что мои соплеменники, которые остались истреблять вашу погань, не станут насиловать ваших женщин и детей. Они подарят им самую быструю из возможных смертей.
Старейшина Кахчи сохранял невозмутимое спокойствие. Он понимал этого человека и его гнев.
– Что ж, видимо, слишком долгое пребывание нашего народа в непригодных для жизни условиях существования сделало из моих соплеменников существ, хуже зверей. И нам остаётся надеяться, что шаги, которые предпринимают наши народы в данный момент для обретения мира, приведут всех нас в мир без ненависти друг к другу. И пусть даже этот мир будет основан на крови как ваших, так и наших детей.
Риз помолчал и кивнул.
– Было бы неплохо, но память народов – штука долгоживущая. К тому же, люди живут чуть дольше вас, а стало быть, смена поколений происходит медленнее. Значит, забываться грехи вашего народа будут дольше.
Кахчи посмеялся.
– Прошло больше двух тысяч лет с момента, как люди вынудили банемидов бежать в болота. Но мы не забыли этого до сих пор, веками лелея нашу ненависть и жажду мести и справедливости. Теперь грехи вашего народа были смыты кровью, а вы жаждете истребления каждого из нас, так? Нам потребовалось два тысячелетия, два тысячелетия среди зловония, хищников и насекомых, сырости и гнили, смерти и болезней, чтобы пойти войной на вас, людей. Сколько потребуется тысячелетий вашему народу для объявления войны, учитывая, что вы живёте в лучших условиях?