Лесник и Дэвид спешились перед огромным деревом.
— Пора, — сказал Лесник. — Ты должен вернуться домой.
XXXII
О РОЗЕ
Дэвид стоял посреди леса, глядя на бечевку и вновь открывшееся дупло. На одном из ближайших стволов остались свежие следы когтей какого-то животного, и кровавая живица капала из раны, пачкая снег под деревом. Легкий ветерок шевелил ветки его соседей, и они гладили крону пострадавшего, утешая его и обозначая свое присутствие. Облака постепенно расходились, и в просветы лились солнечные лучи. Мир менялся, преображенный смертью Скрюченного Человека.
— Теперь, когда настало время уходить, я не уверен, что хочу этого, — сказал Дэвид. — Чувствую, здесь будет на что посмотреть. Не хочу, чтобы все вернулось к тому, как было прежде.
— Есть люди, которые ждут тебя на той стороне, — проговорил Лесник. — Ты должен к ним вернуться. Они любят тебя, без тебя их жизнь обеднеет. У тебя есть отец, брат и женщина, которая станет тебе матерью, если ты ей позволишь. Ты должен вернуться, иначе твое отсутствие отравит их жизнь. В каком-то смысле ты уже принял решение. Ты отказался от сделки со Скрюченным Человеком. Ты предпочел свой собственный мир.
Дэвид кивнул. Он понимал, что Лесник прав.
— Возникнут вопросы, если ты вернешься таким, как есть, — сказал Лесник. — Ты должен оставить здесь всю эту одежду и даже меч. В твоем мире он тебе не понадобится.
Дэвид вытащил из седельной сумки пакет с изорванной пижамой и халатом, зашел за куст и переоделся. Старая одежда была будто бы не с его плеча. Он так изменился, что эти вещи казались чужими, словно их носил кто-то другой, смутно знакомый, но маленький и глупый. Они принадлежали ребенку, а он больше не был ребенком.
— Пожалуйста, ответь мне на один вопрос, — попросил Дэвид.
— Все, что пожелаешь, — сказал Лесник.
— Когда я попал сюда, ты дал мне мальчишескую одежду. У тебя когда-нибудь были дети?
Лесник улыбнулся:
— Они все были моими детьми. Каждый потерянный и каждый найденный, каждый живший и каждый умерший. Все, все они были моими.
— Ты знал, что король ненастоящий, когда мы отправились к нему? — спросил Дэвид.
Этот вопрос мучил его с той самой минуты, когда он вновь увидел Лесника. Он не мог поверить, что этот человек бестрепетно повел его навстречу опасности.
— А что бы ты сделал, расскажи я тебе все, что знаю или подозреваю насчет короля и этого мошенника? Ты пришел сюда, снедаемый горем и гневом. Ты бы поддался на уговоры Скрюченного Человека, и все было бы потеряно. Я надеялся сам проводить тебя к королю и по пути предупреждать об опасностях, но не получилось. Зато тебе помогали другие, но лишь твои собственные сила и храбрость в конце концов привели тебя к пониманию своего места в этом мире. Ты был ребенком, когда я впервые встретил тебя, а теперь ты почти мужчина.
Он протянул мальчику руку. Дэвид пожал ее и крепко обнял Лесника. Лесник обнял его в ответ, и так они стояли под лучами солнца.
Потом Дэвид подошел к Сцилле и поцеловал ее в лоб.
— Я буду по тебе скучать, — прошептал он.
Лошадь тихонько заржала и ткнулась носом в шею мальчика.
Дэвид подошел к старому дереву и оглянулся на Лесника.
— Смогу я когда-нибудь вернуться сюда? — спросил он, и в ответ Лесник сказал нечто очень странное:
— Большинство людей в конце концов возвращаются сюда.
Он поднял на прощание руку, и Дэвид, глубоко вздохнув, шагнул в ствол дерева.
Сначала были только запахи мускуса, земли и гнилой листвы. Он дотронулся до внутренней стороны дерева и ощутил под пальцами шероховатость его коры. Ствол был огромным, но мальчик сделал лишь пару шагов и стукнулся о деревянную поверхность. У него все еще болело плечо, там, где его пронзил ногтями Скрюченный Человек. Дэвида охватила паника. Выхода отсюда не было, но Лесник не мог обмануть его. Нет, это, должно быть, какая-то ошибка. Он решил вернуться, но посмотрел назад и увидел, что вход исчез. Ствол окружал его со всех сторон, он был замурован в дереве. Дэвид принялся звать на помощь и бить по дереву кулаками, но его крики отдавались эхом и отскакивали ему в лицо. Даже затихнув, они насмехались над ним.
Но вдруг появился свет. Дерево по-прежнему было замкнуто со всех сторон, а свет шел откуда-то сверху. Дэвид поднял голову и увидел что-то сверкающее, как звезда. Оно росло у него на глазах, спускаясь все ниже и ниже. А может, это он рос, восходя к свету, ведь все его чувства перепутались и пришли в смятение. Он услышал незнакомые звуки — стук металла о металл, скрип колес, и ощутил совсем рядом с собой резкий химический запах. Он видел свет, бугорки и трещины древесного ствола, но постепенно осознавал, что глаза его закрыты. Если это так, что он увидит, открыв глаза?
И Дэвид открыл глаза.
Он лежал на металлической кровати в незнакомой комнате. Два больших окна выходили на широкую лужайку, где одни дети гуляли с нянечками, а других катали в креслах одетые в белое санитары. Рядом с его кроватью стояли цветы. В правое предплечье была воткнута игла, соединенная трубочкой с бутылкой на стальной стойке. Голове было как-то тесно. Дэвид поднял руку и вместо волос нащупал бинты. Он медленно повернулся влево. От этого движения заболела шея и в голове неприятно застучало. Рядом с ним на стуле спала Роза. Ее одежда помялась, волосы были немытые и сальные. На коленях у нее лежала книга, заложенная красной лентой.
Дэвид попробовал заговорить, но в горле так пересохло, что он не смог вымолвить ни звука. Он повторил попытку и издал какой-то лошадиный хрип. Роза медленно открыла глаза и посмотрела на него с изумлением.
— Дэвид? — сказала она.
Он никак не мог заговорить. Роза налила из графина воды в стакан, поднесла к губам мальчика и поддержала ему голову, чтобы он смог попить. Дэвид увидел, что она плачет. Несколько слезинок капнуло на его лицо, когда она убирала стакан, и Дэвид ощутил их вкус.
— Ах, Дэвид, — прошептала она. — Мы так беспокоились.
Она нежно поглаживала его по щеке. Роза все еще плакала, но было видно, что, несмотря на слезы, она счастлива.
— Роза, — сказал Дэвид.
Она наклонилась к нему.
— Да, Дэвид, что ты хочешь сказать?
Он взял ее за руку.
— Прости меня, — попросил он.
И провалился в глубокий сон.
XXXIII
ОБО ВСЕМ УТРАЧЕННОМ И ОБРЕТЕННОМ
В последующие дни отец часто рассказывал о том, как близок был Дэвид к тому, чтобы навсегда их покинуть. Как они не могли найти его после крушения, как уверились в том, что он заживо сгорел в обломках рухнувшего самолета, как отчаялись, не обнаружив ни единого следа. Как искали его по всему дому, в саду, в лесах и полях вместе с друзьями, полицейскими и даже незнакомыми людьми, неравнодушными к чужой боли. Как они искали в его комнате хоть какой-то намек на то, куда он подевался, и как наконец обнаружили полость за стеной углубленного сада. Там и лежал в земле Дэвид, который каким-то образом пролез туда через брешь в каменной кладке и оказался замурован после обвала.
Врачи говорили, что с ним случился очередной припадок, возможно, вследствие травмы из-за крушения, и он впал в кому. Дэвид погрузился в глубокий сон на много дней, пока не очнулся и не произнес имя Розы. И хотя все обстоятельства его исчезновения объяснить было невозможно — прежде всего, что он делал в саду и откуда у него на теле некоторые из шрамов, — родные просто радовались его возвращению. Он так и не услышал ни единого упрека. Лишь много позже, когда опасность миновала и он снова вернулся домой, Роза и отец, оставшись ночью вдвоем в своей спальне, завели разговор о том, как сильно этот случай изменил Дэвида. Мальчик стал спокойнее и внимательнее к окружающим, он смягчился по отношению к Розе, начал проявлять сочувствие к ее непростым попыткам найти свое место в жизни Дэвида и его отца. Теперь он был более чутким к внезапному шуму и потенциальным опасностям и заботился о тех, кто слабее его, особенно о Джорджи, своем сводном брате.