Он не слишком часто встречался с доктором Моберли, в основном потому, что ни у кого не было времени возить его в Лондон. Тем не менее припадки, похоже, прекратились. Он больше не падал на землю и не терял сознания, но началось нечто куда более странное и тревожное — еще страннее книжного шепота, к которому Дэвид почти привык.
Он стал видеть сны наяву. Только так он смог назвать то, что с ним происходило. Что-то похожее случается, когда поздно вечером читаешь или слушаешь радио и вдруг на мгновение засыпаешь: ты видишь сон, но не понимаешь, что уже уснул, а только чувствуешь: мир стал очень странным. Дэвид играл в своей комнате, читал или гулял в саду, и все вдруг начинало мерцать. Стены пропадали, книга падала из рук, на месте сада вырастали холмы и высокие серые деревья. Он вдруг попадал в незнакомое место, в сумеречную страну теней и холодных ветров, несущих запахи диких зверей. Иногда он даже слышал голоса. Они окликали его и почему-то казались знакомыми, но как только он старался на них сосредоточиться, видение заканчивалось, и Дэвид снова возвращался в свой мир.
Самое странное заключалось в том, что один из голосов звучал в точности как мамин. И этот голос говорил громче и отчетливей всех остальных. Мама обращалась к нему из темноты. Она звала его и говорила, что жива.
Самые яркие сны наяву Дэвид видел рядом с углубленным садом, но они так тревожили его, что он старался держаться оттуда подальше. Эти видения были такими мучительными, что Дэвид был готов рассказать о них доктору Моберли, если у отца найдется время отвезти его на прием. Возможно, он даже расскажет доктору о шепчущих книгах, думал Дэвид. Вдруг это как-то связано. Но потом он вспомнил вопросы доктора Моберли насчет мамы и угрозу «попасть в психушку». Когда Дэвид рассказывал, как ему не хватает мамы, доктор Моберли начинал говорить о горе и утрате, о том, как это естественно, хотя ты должен стараться преодолеть свою боль. Но одно дело — тяжело переживать смерть мамы, и совсем другое — слышать ее голос, взывающий из теней углубленного сада, словно она, живая, стоит за полуразрушенной кладкой. Дэвид не знал, как отреагирует на это доктор Моберли. Он не хотел, чтобы его «упрятали в психушку», но сны очень пугали его. Дэвид хотел, чтобы они прекратились.
Это случилось в один из последних дней каникул. Дома сидеть надоело, и Дэвид отправился в лес позади имения. Он нашел большую палку и сбивал ею длинную траву. Потом обнаружил в кустах паутину и постарался выманить паука с помощью маленьких веточек. Одну ветку он бросил почти в центр паутины, но ничего не вышло. Дэвид сообразил: это оттого, что веточка не движется. Именно борьба насекомого привлекает паука, и это привело Дэвида к мысли, что пауки гораздо умнее, чем положено быть таким маленьким существам.
Он обернулся и увидел окно своей спальни. Стелющийся по стенам плющ почти целиком окружал раму, так что его комната казалась неотъемлемой частью мира природы. С такого расстояния он заметил, что гуще всего плющ разросся именно у его окна, лишь чуть тронув все остальные окна на этой стороне дома. Плющ здесь стелился не в ширину, обвивая нижние части стены, как обычно бывает, но узкой полосой тянулся вверх, прямо к окну Дэвида. Словно сказочный бобовый стебель, который привел Джека к великану, плющ как будто точно знал, куда ему надо.
А потом в комнате мелькнула фигура. Он увидел за стеклом силуэт в травянисто-зеленой одежде. Сначала Дэвид решил, что это Роза или миссис Бриггс. Но потом он вспомнил, что миссис Бриггс ушла в деревню, а Роза вообще редко заходит в его комнату, причем всегда спрашивает разрешения. И на отца это было не похоже. У человека в комнате были совсем другие очертания. На самом деле, подумал Дэвид, кто бы ни был там, в комнате, у него совсем неправильная форма. Фигура была слегка сгорблена, словно так привыкла шастать тайком по чужим углам, что ее тело согнулось, позвоночник искривился, руки стали как скрученные ветки, пальцы растопырились, готовые схватить все, что на глаза попадется. Дэвид различил узкий нос с горбинкой и кривую шляпу на голове. На мгновение фигура скрылась из виду, но тут же снова появилась с книгой в руках. Фигура перелистывала страницы, пока не нашла что-то, что ее заинтересовало. Тогда она остановилась и начала читать.
Тут Дэвид услышал, как в детской заплакал Джорджи. Фигура выронила книгу и прислушалась. Дэвид увидел ее растопыренные пальцы — будто Джорджи висел прямо перед этим существом, как яблоко на дереве в ожидании того, кто его сорвет. Дэвид увидел, как левая рука потянулась к заостренному подбородку и потерла его; фигура размышляла, что ей делать дальше. И тут она бросила взгляд через плечо в сторону леса. Она заметила Дэвида и, застыв на мгновение, рухнула на пол, однако Дэвид успел увидеть угольно-черные глаза на бледном лице, таком длинном и узком, будто его растянули на дыбе. Рот у существа был очень широкий, а губы темные-темные, как старое кислое вино.