За их спинами послышался голос:
– Не там ищете, путники. На поле тел нет. Они… где-то еще.
Роланд, выхватывая меч, развернул Сциллу и помог Дэвиду взобраться на лошадь. Усевшись позади всадника, Дэвид тоже вытащил из ножен свой маленький меч. У обочины возвышались руины старой каменной стены – все, что осталось от какой-то давным-давно разрушенной постройки. На камнях сидел старик. Он был совершенно лыс, и толстые синие вены тянулись по его голому черепу, как реки на карте некой бесплодной холодной местности. Глаза, испещренные лопнувшими кровеносными сосудами, казались слишком большими для глазных впадин, так что под ними складками свисала кожа. У него был длинный нос и бледные обветренные губы. Одет он был в старую коричневую хламиду, доходившую до лодыжек и похожую на монашескую рясу. Картину довершали босые ноги с желтыми ногтями.
– Кто здесь сражался? – спросил Роланд.
– Я не спрашивал их имен, – отозвался старик. – Они пришли, и они погибли.
– С какой целью? У них должна была быть какая-то причина для вражды.
– Конечно. Я не сомневаюсь, что они верили в свою правоту. Она, к несчастью, нет.
Дэвида тошнило от смрада, повисшего над полем брани, и это усиливало его ощущение, что старик не заслуживает доверия. То, как он говорил о «ней», все это устроившей, и как улыбался, ясно показало Дэвиду, насколько страшен был конец павших воинов.
– А кто эта «она»? – спросил Роланд.
– Это Бестия, существо, живущее под руинами башни, в самой чаще леса. Она долго спала, но однажды проснулась. – Старик махнул рукой в сторону деревьев у себя за спиной. – То были солдаты короля. Они пытались восстановить контроль над гибнущим королевством и заплатили за это высокую цену.
Дэвид откашлялся и спросил:
– Откуда здесь танк? Он не из этого мира.
Старик ухмыльнулся, обнажив лиловые десны с редкими гнилыми зубами.
– Наверное, попал сюда тем же путем, что и ты, мальчик, – ответил он. – Ты тоже нездешний.
Роланд пустил Сциллу в сторону леса, стараясь не приближаться к старику. Сцилла была храброй лошадью и, секунду поколебавшись, послушалась хозяина.
Запах гниения и крови усиливался. Они подъехали к зарослям переломанных чахлых деревьев, и Дэвид сообразил, что источник зловония именно там. Роланд велел Дэвиду спешиться, а потом объяснил, что ему следует прикрывать спину, прижимаясь к дереву, и не сводить глаз со старика, все так же сидевшего на руинах стены и через плечо наблюдавшего за ними.
Дэвид понял, что Роланд хочет уберечь его от ужасного зрелища, но услышал треск сломанных веток и не смог противиться желанию посмотреть, как солдат продирается сквозь заросли. Перед ним мелькнули свисающие с деревьев трупы, останки, обглоданные до окровавленных костей. Он отвернулся…
…и обнаружил, что смотрит прямо в глаза старика. Дэвид понятия не имел, каким образом тот сумел настолько быстро и бесшумно переместиться со своего насеста.
Но сейчас он был совсем рядом, так что Дэвид ощущал его дыхание. От старика несло кислыми ягодами. Дэвид еще крепче сжал рукоятку меча, но старик и глазом не моргнул.
– Ты проделал долгий путь от дома, парень, – сказал старик.
Он поднял правую руку и коснулся выбившейся пряди на голове у Дэвида. Мальчик яростно тряхнул головой и оттолкнул старика. Но каким бы хлипким ни выглядел старик, он оказался куда сильнее Дэвида.
– Ты все еще слышишь зов своей матери? – спросил он, приложив ладонь к уху, словно пытался расслышать далекие звуки. Затем пропел высоким голосом: – Дэ-вид… О Дэ-вид!
– Прекратите! – воскликнул Дэвид. – Или вы немедленно прекратите…
– …или что ты сделаешь? – поинтересовался старик. – Маленький мальчик, далеко-далеко от дома, оплакивает свою мертвую мать… На что ты способен?
– Я вас ударю! – крикнул Дэвид. – Вот на что.
Старик плюнул на землю. Там, куда попал его плевок, пожухла трава. Слюна увеличилась в объеме, образовав пенящуюся лужу. И в этой луже Дэвид увидел отца, Розу и маленького Джорджи. Все они смеялись, даже Джорджи, которого отец подбрасывал высоко в воздух, точно так же, как когда-то Дэвида.
– Они, знаешь ли, по тебе не скучают, – сказал старик. – Они нисколечко по тебе не соскучились. Они рады, что ты пропал. Из-за тебя отец чувствовал себя виноватым, потому что ты напоминал ему о твоей матери, а теперь у него новая семья, и когда тебя нет поблизости, он не должен беспокоиться из-за тебя и твоих переживаний. Он уже забыл о тебе, точно так же, как забыл о твоей матери.