Разумеется, книги Берроуза и Керуака у «центровых» были. Привозили родители из престижных зарубежных поездок. Мой же отец работал в свое время в советской космической индустрии — таких не выпускали никуда и никогда. Сейчас, оглядываясь назад, я все время думаю — где теперь все эти пижонисто прикинутые бунтари, борцы с так называемой системой, во что обернулся их пресловутый рок-н-ролл-дух свободы? Они теперь стали маститыми журналистами и критиками, работают на телевидении, на радио, в модных цветных молодежных журналах, все политически корректные, стукачи до мозга костей. Еще одна скрытая форма наркомании к устойчивому положению в обществе, к расплывчатым очертаниям респектабельности. Мне всегда было интересно, что они все-таки вычитали из этих книг, названия которых они с таким энтузиазмом когда-то цитировали за стаканом, эти наши когда-то «кровные братья по общей грязной игле» (blood brothers in the same dirty needle). Имя Берроуза для них стало своего рода культовым «фетишем», благодаря которому они стараются прослыть культурными революционерами-просветителями (страсть интеллигенции к просвещению затравленных масс — вот настоящая беда России, и Чаадаев об этом, правда несколько в другой форме, писал еще в девятнадцатом веке) и закрепиться у кормушки «невозделанной целины вирусов или эпидемий», которая им также чужда, как овце балет. Им не нужно его понимать, им важно рассказывать сопливой молодежи о том, что сейчас в России модно читать Берроуза («в определенных кругах»), а завтра Буковски, а послезавтра Хантера Томпсона вместе с Ирвином Уэлшем. До Брайо-на Гайсина дело, похоже, у них не дойдет. Они захлебнутся с возрастом в своем самосожалении и «their life is narrowed down to the necessity of avoiding any serious involvements». Она (их жизнь) напоминает долину Рио-Гранде: «I should have hung on to that hundred acres on the lower lift; I should have took up them oil leases; I should have planted cotton instead of tomatoes». The same is with russian journalists, ex so called rebels of mind, now the bunch of correct losers in a worst sense of this word. «А square wants to come on hip… Talks about «pod», & smoke it now & then, & keeps some around to offer the fast Hollywood types'. That's Moscow bloody Babylon. Everything is quet & calm. & fuckin' comfortable…
— Wanna a book-of-the-month club ladies & boys? Sweet golden youth arses?
— Shut up & drink up blood
— Магическо-технологический подход к письму?
— Мне же надо кормить семью! — заявил мне как-то один такой деятель, бывший издатель самиздатского журнала «Контркультура», а потом «Пиноллера» (в свое время издавшего маленький отрывок из «Нова Экспресс»).
— Кормить надо голубей или уток, — сказал я ему.
Например, лишь недавно, в разговоре с одним из редакторов Naked Lunch на русском языке (в русском переводе «Голый Завтрак»), Ярославом Могутиным, эмигрировавшим в 1995 году в Штаты, я узнал, что переводчик Виктор Коган сделал этот свой перевод еще в середине восьмидесятых, и с тех пор текст семь-восемь раз переделывался. О печати вообще тогда речи быть не могло. Слово Берроуза шло к читателю натужно и медленно, и до 1993-го года о нем практически не было ни одной строчки по-русски в печатных изданиях.
Впрочем, мне уже в то время, в 86-м, попалось на глаза один сборник рассказов американских писателей, назывался он «Гон Спозаранку» — там были два микроскопических от-
рывка из «На Дороге» Керуака, а также в критической статье-предисловии упоминался Берроуз, как «черный фантаст»!!! В причесанной фрагментарной рок-энциклопедии, публиковавшейся тогда в каком-то официальном молодежном журнальчике, я обнаружил упоминание про «Heavy Metal Kid» Берроуза, а также названия групп, типа Soft Machine, со ссылкой на Дядю Билла.
— Кто же ои такой, этот Берроуз? — думал я, рассекая в декабре 86-го сугробы на пути в библиотеку «Иностранной Литературы».