Итак, любезные мои слушатели, случилось это поздней осенью по окончании лета Господня тысяча четыреста шестьдесят шестого…
4. Телефонный звонок
Москва, сентябрь. Наши дни
Тот день у Ольги не задался с самого утра. Не было еще девяти часов, когда со всей очевидностью стало ясно, что Денис снова простудился. Потом из-за какой-то кухонной ерунды они повздорили с Ниной. Сразу после стычки позвонил заказчик с «радостным» сообщением, что накрылась ее работа на выставке, на французском стенде. Потом забили тревогу рабочие, занимавшиеся ремонтом дачи, – на стене в ванной обнаружили грибок. Через короткое время в квартире вышибло пробки, и как следствие – из компьютера исчезли две страницы готового перевода для журнала «Путешественник». Ну а уже к полудню разразилась настоящая катастрофа, и Ольге (о, если бы такое было возможно!) нестерпимо захотелось вычеркнуть этот проклятый день из жизни, просто стереть его ластиком.
Дело даже не в том, что после четырех месяцев молчания ей позвонил бывший муж. Собственно, он и раньше им изредка звонил. С ней беседовал, с сыном общался. Не часто, но все же… отцы-то ведь разные бывают. Но на сей раз разговор состоялся совсем не рядовой, можно сказать, из ряда вон. Суть его сводилась к следующему: пять долгих лет, с тех пор как Ольга от него ушла, Филипп жил в разлуке с Денисом, отчего жестоко страдал. Теперь же он пришел к выводу, что хочет сам заняться его воспитанием, соответственно, перевезти во Францию, и если Ольга с его решением не согласна (возражения он слушать не стал), то он намерен через суд получить опеку над сыном. В подтверждение своего решения Филипп привел веские аргументы, касающиеся неблагоприятной экологической обстановки в Москве, тяжелого материального положения Ольги (откуда он это взял?), а также плохого социально-политического климата в РФ в целом. Он, как всегда, говорил предельно вежливо, корректно, гладко, избегая неудобных формулировок, говорил так, как будто рассказывал о недавнем походе в ресторан. Голос бывшего супруга все звучал и журчал, точно лесной ручей. А Ольга стояла, прижимая трубку к уху, и молчала. Казалось, она лишилась не только дара речи, но и слуха, будто рядом разорвалась бомба. Ей особенно запомнилась дурацкая, небрежно брошенная фраза, точь-в-точь как в кино: «С тобой свяжется мой адвокат», которая долго стучала ей в висок уже после того, как она повесила трубку.
«Господи! Для чего все это ему понадобилось? Зачем? – думала Ольга. – С чего вдруг он вспомнил про Дениса? Целых пять лет ждал, и вдруг, ни с того ни с сего, суд! Что он там задумал, в своей Франции! А может, у него появилась женщина? Но зачем ей, то есть им, чужой ребенок? А если она… хотя чего тут додумывать. Боже мой! Отнять у меня Деньку! Откуда взялась эта идея с опекой? Да ему самому опека нужна. Это же просто смешно – Филипп и отцовские чувства. Нонсенс какой-то, ерунда… впрочем, про такое она уже от кого-то слышала. К повзрослевшим сыновьям отцы проявляют больше внимания, с ними интересней, чем с младенцами. А может, Филипп затеял все это по настоянию матери? Нет, Аньес никогда не стала бы. Нет, она не могла…»
Новость была настолько невероятной, что не укладывалась в голове. Уставившись в одну точку, Ольга молча сидела, пытаясь сосредоточиться, но где-то глубоко внутри ее стремительно поднималось и росло нехорошее предчувствие…
– Что с тобой? Ты вся побелела… – робко подойдя к ней, спросила Нина. – Это кто звонил? Филька, что ли?
Ольга кивнула.
– А чего он с Денечкой-то разговаривать не стал?
Ольга не ответила. В ушах, как заезженная пластинка, продолжали звучать слова про адвоката, они-то в конечном итоге и подсказали ей решение:
– Нин, ты не в курсе, Виктор Семенович еще практикует? – с надеждой в голосе обратилась она к своей тетке.