— Давай я тебе помогу, — после этих слов ко мне потянулась рука и, схватив толстой, короткой пятернёй, как щенка за шкирку, похоже, даже не слишком-то и напрягаясь, подняла мою тушку весом семьдесят два килограмма, как пушинку, и подержав на вытянутой руке пару секунд, поставила на ноги.
«Силён мужик», — поразился я, пошатываясь и пытаясь сохранить равновесие.
От резкой смены положения в пространстве, голову пронзила острая боль, а ноги подкосились. Опираясь на руку незнакомца, я зажмурил глаза и судорожно сглотнул. Это помогло немного прийти в себя и снова взглянуть на своего обидчика.
Передо мной стоял коренастый, крепко сбитый, розовощёкий дядька, в штанах из плотной чёрной ткани, щегольских сапожках-казачках и шелковой, красной, какой-то цыганистой рубашонке на шнуровке вместо пуговиц. Удивил повязанный поверх штанов кожаный фартук. Этакий «А, ля кузнец» из реконструкторов. Про таких ещё говорят «косая сажень в плечах» с руками «былинного богатыря», где каждый кулак похож на пудовую гирю. Карикатурное пивное брюшко выпивохи, удачно вписывалось в образ «сурового мужика». Весь такой, поперёк себя шире. С хитрым прищуром колючего взгляда из-под мохнатых, кустистых бровей.
— Могуч, — решил про себя я, — такой, если быка кулачищем между рогов стукнет, так и зашибёт играючи.
— Ты, это… Извини, если что… Я по-дружески… Не думал, что ты таким хлипким окажешься, — сказал незнакомец, продолжая улыбаться.
— Ты… Вы, вообще кто? — разглядывая своего обидчика и потирая ушибленную грудь, спросил я.
— Ещё раз извини. Забыл представиться. Грог! Владелец шахт Северного Королевства, — он крепко пожал мне руку и рассмеялся.
«Шахт, заводов, газет, пароходов», — мысленно продолжил я, поморщившись. — «Похоже, я и правда попал в какое-то, херовое фэнтези. Надо же, никогда не любил этот жанр. И никогда не верил, что это может случиться взаправду, да ещё и со мной. А вот поди ж ты, вляпался! И это при условии, что на самом деле не лежу сейчас в дурке, бережно завёрнутым в смирительную рубашку, и, не приключаюсь под препаратами, которыми меня там обкололи. Ладно»! — решил, я для себя — «Будет жизнь, и будет песня. Надо как-то приспосабливаться, а дальше разберёмся».
— Ну, и что здесь смешного? — искренне возмутился я.
— Извини, Серг, — вытирая выступившие от смеха слёзы в уголках глаз, проговорил Грог, продолжая смеяться — Выглядишь ты, конечно, жалко.
— Ещё бы. После такого удара, и всего, что со мной сегодня произошло, любой будет выглядеть жалко. Звиняйте уважаемый, что не напоминаю этакого «молодца из ларца». — насупившись, вяло съязвил я.
— Эх, молодёжь! Слабые вы какие-то! — не дожидаясь приглашения, незваный гость деловито прошёл в зал. — Вас бы на рудники ко мне на пару лет. Быстро бы в форму вошли. Если бы, конечно, дух не испустили раньше времени.
— А ты…. Вы, по какому вопросу ко мне? — поинтересовался я, следуя за ним по пятам.
Грог резко обернулся и прищурив, и без того маленькие глазки, зло посмотрел на меня. От неожиданности я, вздрогнув, попятился назад.
— Что за ты, вы? — прорычал он. — Меня Грог зовут! Просекаешь? Зови меня просто Грог!
В комнате установилась «звенящая тишина». Я замер, с трудом подавив в себе попытку присесть, и боясь сделать лишнее движение, глупо моргая, уставился на своего нового знакомого.
Первым нарушил тишину Грог, моментально преобразившись. На изменившемся лице вновь «засияла» добродушная улыбочка хитрована, весело рассмеялся, заговорщицки подмигнул, и развернувшись как ни в чём не бывало продолжил осмотр комнаты.
— Грог, а ты собственно зачем ко мне пожаловал? — снова спросил я, в надежде получить побольше информации, и, в очередной раз поморщившись, подумал: — «воистину, незваный гость, хуже татарина».
Но он, отмахнувшись и игнорируя словно «повисший» в воздухе вопрос, с деловитым и любопытствующим видом, продолжал прохаживаться по квартире, рассматривая обстановку. Особенное внимание уделил телевизору, висящему на стене. Грог хмыкнул, прошёлся вдоль стены два раза, потрогал технику рукой, потёр пальцем, зачем-то приблизил к нему лицо, почти касаясь носом экрана, ещё раз удивлённо хмыкнул, и повернувшись ко мне, спросил:
— Зачем тебе картина, на которой ничего не нарисовано?
— Это телевизор. Он…
Закончить я не успел. По не закрытой Грогом двери постучали.
— Алё! Серёга! Ты нас топишь! Уснул, что ли? — раздался недовольный мужской голос из прихожей.
«Ну вот и кавалерия подтянулась» — страдальчески скривился я как от зубной боли. — «Всё. Сейчас меня в собственной ванне топить будут»!