– Возможно, он был болен.
– А вы рискнули бы провести на паперти час в канун святого Марка?
– Если я буду тепло одет, а со мной моя трубка, то почему бы и нет.
– Я категорически против трубки, – заявила мисс Фултон. – Призраки не выносят табачного дыма. Однако, леди Истлей встает из-за стола. Присоединяйтесь к ней, а я тем временем вас покину.
Я оставался в доме Уизервудов до позднего вечера. Со мной была легкая коляска и возница, которого звали Ричард. Ночь выдалась холодная, точнее, холодноватая, но я был одет в пальто с меховой подкладкой, поэтому особого дискомфорта не испытывал. В морозном небе сияли звезды. Мы не испытывали никаких проблем, пока дорога не спустилась в долину и ее не затянуло плотным белым туманом, повисшим над рекой и заливными лугами. Любой, кто знаком с ездой в ночное время, знает, что в этом случае фонари коляски более чем бесполезны; они скорее вредны, сбивая возницу и лошадь. Поэтому я не могу винить Дика в том, что он не заметил на дороге кучу камней, подстроивших нам ловушку. Мы вылетели из коляски, я здорово ударился головой, но, тем не менее, крикнул:
– Ты как, Дик? Я в порядке.
Возница уже остановил лошадь. Я поднялся не сразу, поскольку внезапное падение ошеломило меня. Подойдя, я обнаружил, что Дик осматривает повреждения. Одна из осей оказалась сломана, разбился фонарь.
– Дик, – сказал я. – Эти холмы слишком крутые, чтобы рисковать и спускаться с одной сломанной осью. Я пойду налегке, а ты позаботься о коляске.
– Я думаю, мы могли бы ехать вместе.
– Нет-нет, я предпочитаю проделать оставшийся путь пешком. Я крепко приложился, и прогулка прохладной ночью скорее поможет мне прийти в себя, чем что-либо другое. Как только вернешься домой, сообщи, что я приду попозже. Пусть хозяйка не тревожится.
– Это будет весьма длительная и утомительная прогулка, сэр. К тому же, я уверен, что мы можем заменить ось в Файвелле.
– Как, ночью? Нет, Дик, делай то, что я тебе сказал.
Коляска укатила, и я начал свою прогулку. Я был рад, когда вышел из полосы тумана и оказался на возвышенности. Взглянув назад, я увидел пойму реки, затянутую плотной белой мглою, словно снегом.
Спустя четверть часа, я оказался возле крайних домов Файвелла, небольшого селения, в котором имелись магазины, несколько школ и также небольшая обувная фабрика.
Улица была пустынна. Окна некоторых спален были освещены; некоторые имеют привычку оставлять парафиновые лампы зажженными всю ночь. Двери были закрыты, не доносилось ни звука.
Когда я проходил мимо ограды кладбища, мне вдруг вспомнилась история молодого плотника, рассказанная мисс Фултон.
«О, Господи! – подумалось мне. – Сейчас около полуночи, другой возможности увидеть чудеса в канун святого Марка может не представиться. Постою на паперти несколько минут, а потом, когда снова встречусь с этой девушкой, сообщу, что принял ее вызов, просто так, а вовсе не для того, чтобы что-то ей доказать».
Я открыл ворота и пошел по дорожке. Луна призрачным светом освещала надгробия. Недавно установленный крест из белого камня, как мне показалось, слегка флуоресцировал. Окна церкви были темными.
Я уселся на паперти, на каменной скамье возле стены, и полез за трубкой. Мне не хотелось курить; отчасти потому, что это было запрещено мисс Фултон, отчасти – поскольку чувствовал, что этого не следует делать на освященной земле. Но я испытывал некое удовлетворение, ощущая ее в пальцах; кроме того, мне не придется ее долго искать, как только я окажусь за воротами кладбища. К своему ужасу, я обнаружил, что потерял ее. Кисет был на месте, спички тоже. Трубка, должно быть, выпала, когда я грохнулся на землю, вылетев из коляски. Жаль, это была моя любимая трубка.
– Прекрасно, – уныло пробормотал я. – Если послать завтра утром Дика на дорогу, десять шансов к одному, что он ее не найдет; завтра ярмарочный день, люди поднимутся рано.
Часы пробили двенадцать.
Я считал каждый удар. Мое пальто было на меховой подкладке, так что я не мерз – мне даже было жарковато. С последним ударом я заметил, как около двери, ведущей церковь, появилась яркая полоса света. Дверь была сделана на совесть, свет пробивался не из щелей и не из-под нее, тонкий яркий луч проходил сквозь замочную скважину.
Появился ли свет в окнах, я не видел, – на самом деле, эта мысль не пришла мне в голову ни тогда, ни чуть позже, – но я почти уверен, что нет, ибо в противном случае я видел бы его отблеск на надгробиях. Сейчас, если вдуматься, было довольно необычно, что столь яркий свет пробивается заметным лучом сквозь замочную скважину, в то время как окна остаются совершенно темными. Но в то время я не подумал ни о чем подобном, поскольку иное завладело моим вниманием. Ибо я отчетливо увидел мисс Венвилл, мою знакомую, очень хорошую девушку, шедшую по дорожке походкой, характерной для молодой английской леди.