– Ну что вы! У нас сто семь видов одних только дневных чешуекрылых. Сотни две с лишним пядениц, сотни три совок – тех, что ночью летают.
– А редкости есть?
– Знаменитый аполлон! Это большая бабочка – сантиметров восемь-девять в размахе, белая, полупрозрачная, с черными и ярко-красными пятнами. О ней сначала ходили слухи – москвичи рассказывали, что плыли на байдарках по Луху и где-то на берегу видели аполлонов. Мы им не очень верили, а потом студенты поймали несколько штук и привезли в университетскую коллекцию. Я сам их наблюдал в Пестяковском районе.
– Как удалось найти?
– Бабочка в одиночку жить не будет – это не леопард. Если бабочки водятся, их сразу много. Студенты приметили одно такое место, и я однажды отправился вместе с ними. Мы шли запутанными лесными тропами, вышли к реке Лух – моста не видно. Куда дальше? А дальше – раздеваться и на ту сторону. Кое-как перебрались, перенесли в руках одежду. Идем дальше – снова река! Студенты объясняют: «Здесь Лух петлю делает». Опять переправа. Идем, идем – часа через два пришли на место, и там действительно летали аполлоны. Самое смешное, что обратно добрались за десять минут и реку вообще ни разу не переходили. Так меня студенты разыграли.
– Сейчас многие отмечают, что система высшего образования в стране пошатнулась. Вы это ощущаете?
– Очень слабая школьная подготовка у современных студентов – многие не помнят даже азов.
– Как же они ЕГЭ сдают?
– ЕГЭ – не лучший метод. Формализация знаний ничего не дает. Студенты читают все меньше и меньше. Читать разучились! Я все смеюсь: «Вы буквы-то хоть помните?» Они даже задание дочитать до конца не могут – дают ответ на совершенно другой вопрос! У них какое-то рассеянное сознание. Как в интернете: кнопку нажал – сразу ответ, а если его нет – что делать, не знаю. Готовый текст современным студентам выучить сложно, я уж не говорю, если надо сравнить, проанализировать что-то. Большой, нормальный учебник они не осилят, лекции писать не умеют, да и не стремятся – сидят просто больше. Дай тоненькую методичку – и в ней не разберутся. Раньше со студентов преподаватели требовали, были определенные правила сдачи экзаменов, допуска к сессии. А сейчас они сдают летнюю сессию до самой зимы.
– Так взять и отчислить!
– Сейчас отчислять нельзя – студенты, наверно, сами это знают и не боятся. Уровень настолько упал, что, если строго с них требовать, придется отчислять поголовное большинство, а кто тогда останется? Надо студентов беречь – раз они к нам пришли. Значит, у них есть хоть какой-то интерес. Ведь студент изначально не любит учиться. Ему хочется побольше погулять, весело провести время. Учиться его надо заставлять, а заставлять не получается, потому что никакие рычаги не работают. Преподаватели в растерянности. На них еще валится масса всякой «бумажной» рутины – составление и оформление бесконечных текущих учебных программ, бесполезной писанины, которая у всех отнимает время.
– Как же с этой бессмыслицей бороться – в образовании, в архитектуре, в других сферах жизни?
– Сейчас уже все слишком далеко зашло.
ВО ВСЮ ИВАНОВСКУЮ
Посвящается Василисе
Бывает в конце апреля – начале мая такая пора, когда зелень на деревьях как бы туманится. Лес еще прозрачный, земля полна влаги, ночи стиснуты заморозками, а зелень плывет, одевает веточки и ничего не боится, потому что наступает ее пора.
А наша пора прошла…
Слово «сафари» в другие языки попало из танзанийского суахили, на котором оно означает «путешествие».
Мое сафари долгое время проходило в пейзажах Камчатки и Таиланда, Алтая и Индии, Карелии и Ставрополья, Армении и Румынии, а родные края оставались за бортом. Казалось интереснее умчаться за тридевять земель – на свой страх и риск, за кудыкины горы, как в сказку, в мечту, а то, что под рукой, – разве это мечта? Алые паруса всегда на горизонте, никогда не приближаются. Прав ли я был?
И прав, и не прав.
…У реки было имя, у каждого дерева – кличка или прозвище. Как лесной разбойник, на обочине дороги притаилась коряга. Над Клязьмой с клекотом описал дугу ястреб. Или это коршун?
Смотри, узнавай имена родной земли, – так заговорила моя дорога. Родные края – это тоже «край».
Помню, как, приехав в индийский Ришикеш, однажды ночью поднял к небу глаза и увидел, что месяц плывет, словно лодочка. Он был повернут не вертикально, а горизонтально! Местные относились к этому положению месяца как к норме, а я замер, раскрыв рот, и не мог наглядеться. Его «необычайность» будила во мне азарт. Казалось, он красивее, чем тот, что висит у нас в Иванове. Мое воображение мигом отточило его, как лезвие, как саблю махараджи (можно было обрезаться!), и кровь быстрее бежала по жилам.