Смотри — три дороги перед нами. Одна — узенькая тропинка — в лес уходит. Другая — разбитая, с глубокой колеей — проселочная. А третья — шоссейка.
По тропинке я люблю бродить один — никто не мешает думать и разглядывать всякие лесные чудеса. По проселку хорошо шагать отрядом — мягко ступать и дорога недлинная, сразу в деревню приведет. А там люди — подтянись, отряд, поправь рюкзаки. Последние — не отставайте!
Ну, а мы с тобой доверимся шоссейке. Пойдем шагать легким шагом по асфальту, да отходить на обочины, если навстречу промчится редкая машина, да гадать, куда это направился «газик» и кто это пронесся на трескучем «ИЖе».
Смотри — синее небо воюет с наступающими сумерками. Не хочет сдаваться! Там, далеко над лесом, густой черно-синей полосой выступает темнота, но тут же переходит в фиолетовое, оранжевое, голубое… А над нами небо бледное и прозрачное, и луна еще белесая, как медуза. Робко поднялась, притаилась — не сразу заметишь. Ждет своего часа, когда она одна будет сиять над лесом и над полем.
Шоссейка нырнула в лес. Теперь на километры пойдут справа и слева высоченные сосны, да ели, да золотые березки, да красно-медные дубки. Выстроились, поднялись, все небо загородили — остался над дорогой узкий голубовато-белый клин. Как будто это и не лес вовсе, и отряды стоят на параде. А может, и вправду — слева отряд, и справа отряд, и только узенькая линеечка разделяет их, и мы, как лилипуты, идем по этой линейке… Переговариваются, перешептываются, ждут команды. Сейчас начнется торжественный смотр… Вот, гляди — затих ветерок и замерли отряды, как будто пронеслось над лесом: «Смирно!»
Непоседа дубок спустился к самой обочине, хотел, видно, перебежать дорогу, да так и замер. Команда есть команда. Стой, не шевелись там, где она застала тебя… Ого, вон мотоцикл мчит навстречу… Наверно, это везут в последние ряды какой-то срочный приказ.
А что, если б позвать сюда всех-всех ребят, какие есть, пожалуй, получился бы вот такой же большущий строй и так же стояли бы отряды, замерев, ожидая команды, и так же, как осенние красные листья, горели бы алые галстуки.
Но смотри, смотри, оказывается, мы с тобой ничего не выдумали. Тут и в самом деле парад, вечерняя лесная линейка! Вот прямо в небо взвились красные шелковые знамена. Думаешь, это уходящее солнце окрасило облачка в небе? Ничего подобного! Уверяю тебя, это настоящие флаги, километры алого шелка поднялись в небо на невидимых флагштоках. Это, наверно, в нашу с тобой честь, в честь того, что мы вот тут шагаем и у нас такое хорошее настроение и жизнь такая хорошая.
А жизнь и правда хорошая. И такая ли еще будет! Смотри, сколько всего вокруг люди понастроили. Вот шоссейка — ее метр за метром укатывали, сюда возили щебень и асфальт. Здесь гудели, надрываясь, моторы. А потом и люди и машины перебрались в другое место, строить другую дорогу, а эту нам с тобой оставили, чтоб мы могли ходить. Вот телефонные столбы — каждый обтесывали, тащили, вкапывали. Потом связисты на железных лапах — кошках — лазили, привинчивали фарфоровые изоляторы, натягивали провода…
Перед деревенькой — открытое место. Здесь, вдоль дороги, аккуратно, шалашиками, сложены посеревшие от долгого стояния на ветру и на солнце решетчатые щиты. Из них зимой складывают забор, чтоб снег не заметал дорогу. Над каждым щитом возился какой-то добрый человек в спецовке. Стругал, примеривал, сколачивал…
Совсем небольшую работу делает один человек за день, но людей много, и у каждого длинная-длинная рабочая жизнь, и все вместе они столько успевают сделать!
Все-таки, наверно, лучше всего на свете быть строителем. Строитель — пусть дорогу проложил, пусть столб поставил, пусть домик срубил хоть в одно оконце, а все ж стоит на земле, на земном шаре, его домик, его столб, протянулась его дорога. И так — домик к домику, дорога к дороге, столб к столбу — сколько всего накоплено на земле!
Ты не согласен со мной? Ты хочешь собирать приемники, или печь хлеб, или заведовать фермой? Что ж, может, ты и прав, не буду спорить. Я лично, если бы можно было сначала выбирать, пошел бы в строители. А ты смотри, это твое дело.
Мы еще с тобой многому научимся в жизни и многое увидим. Знаешь, сколько радостей тебя ждет? Если бы ты мог все это себе представить, у тебя бы дух захватило.
Будет такой вечер, когда ты — в который раз! — услышишь музыку Бетховена и вдруг почувствуешь себя очень сильным.
Будет день, когда откроешь ты маленький томик и обнаружишь, что есть на свете такое счастье — стихи. Это случится однажды, и я не знаю, чьи это будут стихи. Только вдруг этот мир откроется перед тобой: чудесный мир музыки, человеческих щедрых чувств, ярких красок, любви…