Только учитывая общебиблейский контекст пророческих книг, их подчиненное по отношению к Закону положение в ветхозаветной религии, можно пытаться адекватно воспринять и осмыслить пророческое слово.
В современной библеистике предпринимаются небезуспешные попытки отказаться от многих химерических построений так называемой историкокритической школы, восходящей к Велльгаузену. Один из тезисов этой, господствовавшей в XIX – пер. пол. XX в. школы заключается в том, что «письменные» пророки якобы противостояли Закону, пытались заменить Закон Моисея своим учением, даже были враждебны Закону. Апологеты этой теории отказывали пророкам в преемственности по отношению к Закону, считали, что пророки со своей «религией сердца» восставали против «религии закона». Однако духовно зрячему человеку не нужно доказывать, что и религия Моисеевых книг – это «религия сердца», а не только «религия закона». Центральное событие всей ветхозаветной истории Израиля – исход из Египта и заключение у Синайской горы завета с Яхве, Который вывел евреев из дома рабства и сделал народом толпу рабов – описано именно в книге Закона. А что такое Синайский завет, как не взаимное – со стороны Бога и со стороны Израиля – обещание любви и верности друг другу? И чем являются события от Исхода до вступления во владение обетованной землей, если не манифестацией этой любви, любви Бога к Своему народу, верности заключенному с этим народом завету, несмотря на неверность израильтян? Вступление Израиля в завет с Богом у горы Синай пророки часто уподобляют браку; обещание народа исполнять условия этого союза-завета – брачным обязательствам; всю историю Израиля – истории любви между Богом и Его народом. Не может быть брака без любви, не может быть завета без участия сердца: И люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всеми силами твоими (Втор. 6:5). Одна из самых сильных пророческих метафор, изображающих отношения Израиля с Богом такова: Израиль – неверная жена, Бог – оставленный ею и разгневанный Супруг (Ос. 2. Иер. 3). Его ревность вызвана неверностью Израиля, самое отвратительное выражение которой – идолопоклонство. Идолатрия, как она представлена в Библии, – не интеллектуальная ошибка, а измена Богу, предательство Его любви.
Отечественный библеист протоиерей Геннадий Фаст, рассуждая о взаимоотношениях Израиля с Богом в ветхозаветные времена, говорит: «У Яхве нет другого народа, кроме Израиля… так как все остальные еще язычники. У Израиля нет другого Бога, кроме Яхве Единого. Они любят друг друга и на Синае заключили Завет, обручились через Закон. Яхве дал Израилю Свое «обручальное кольцо» – Закон, Израиль отдал Яхве свое – веру и послушание»[2]. «Бог любит Свой народ. Израиль же прекрасен в Боге. Они стремятся друг к другу, и в мессианские времена они навсегда соединятся. А теперь Израиль еще несовершенен, часто теряет Бога или даже вовсе отступает от Него. Тогда и Бог отступает от Израиля, ввергая его в различные бедствия… Но падший Израиль вновь вспоминает Яхве, своего Бога, ищет Его, томится по Нему, и тогда Яхве вновь обращается к Израилю, спешит к нему Своею помощью»[3].
Страдание Бога, вызванное неверностью Израиля, производит в пророках сострадание, симпатию, делает их сострадальцами (συμπαθής) Богу. Пророки пылают божественной ревностью. Еврейский писатель Авраам Гешель изображает общий психологический портрет пророков так: «В противоположность мудрецу-стоику, который есть homo apathetikos, пророк может быть характеризован как homo sympatheticos… Божественный pathos нависает над ним, заставляет его действовать. Разверзается в нем как душевная буря, захватывает в свою власть его внутреннюю жизнь, его мысли, чувства, желания и надежды. Овладевает его сердцем и умом, давая смелость идти против всего мира»[4]. Если идеал стоика – достижение бесстрастия, апатии, то «идеал» пророка, напротив – сострадание Богу, симпатия Ему. Быть пророком – значит отождествлять свое собственное рвение со страданием Бога.
А от читателя пророческих книг требуется сострадание, сопереживание пророкам. Пророческое слово достигает своей цели лишь тогда, когда вызывает в своем слушателе или читателе сопереживание. Другое отношение к этим древним речам будет неадекватным. Другого отношения к ним быть не должно.
Введение
Историческим контекст Книги пророка Амоса
Книга Амоса, как большинство пророческих книг, начинается кратким историческим введением: Слова Амоса, одного из пастухов Фекойских, которые он слышал в видении об Израиле во дни Озии, царя Иудейского, и во дни Иеровоама, сына Иоасова, царя Израильского, за два года пред землетрясением (1:1).
2
4