Рогм поклонился и, приблизившись к мастеру, остановился на почтительном расстоянии. На плече слуги покоилась короткая секира, и С’тана поймал себя на том, что оценивает, сможет ли эта секира до него достать.
Впрочем, для беспокойства не было ни малейших оснований, и мастер знал это лучше, чем кто бы то ни было. Он контролировал этого и сотни других глитов при помощи маленького амулета, висевшего у каждого из них на шее. Благодаря этому магическому предмету сознание лемута ограждалось от нежелательного проникновения. Кроме того, за счет амулета существо неизменно удерживалось в повиновении. «А что, если кто-нибудь из исчадий додумается до того, чтобы снять оберег? — промелькнуло в голове мастера. — Нет, это невозможно! Впрочем, я всегда успею разрушить мозг непокорного слуги. Даже в этом случае».
С’тана мысленно приказал Рогму опуститься на колени, и гигантский лемут беспрекословно подчинился.
— Повелевай, господин, — голосом, который напоминал рокот волн, набегающих на берег Мануна, произнес глит.
— Не слышу, — криво усмехнулся Мастер.
— Повелевай, господин! — повысил голос лемут.
— Не слышу!
— Повелевай, господин! — проорал лемут во все горло.
С’тана усмехнулся, подошел к слуге и возложил ладонь на его голову.
— Ты нужен мне, Рогм. Готов ли ты исполнить мою волю? — Вопрос был пустым и бессмысленным, допускающим только один ответ, но С’тана любил наблюдать изъявление покорности своих рабов.
Глит почтительно поклонился. В этот миг С’тана пожалел, что до сих пор не избавился от своей слабости: секира, описав полукруг, чуть не раскроила ему череп. С’тана отпрянул, передернул плечами:
— Что ты сказал?
— Повелевай, господин!
Адепт Нечистого готов был слушать эти звуки часами. Его лемуты говорили! Он научил их говорить! Они могли разговаривать, почти как люди, а болтающиеся на груди обереги позволяли машинам острова управлять этими животными без помощи дрессировщиков. Долгие годы напряженного труда пропали не зря: теперь он мог осуществить свой давно задуманный план.
— Ты направишься в город и убьешь человека.
На морде глита появилась раскосая улыбка:
— О, мне это нравится, господин.
— Это еще не все, — продолжил мастер, — после того, как ты убьешь его, ты возьмешь его тело.
— Повелитель хочет, чтобы я принес ему мертвеца?
— Нет, Рогм, я хочу, чтобы ты сам стал тем, кого лишишь жизни.
Лемут взглянул прямо в глаза С’таны, что являлось непростительной дерзостью, и пророкотал:
— Я не понимаю, господин!
Вместо того, чтобы пускаться в объяснения, С’тана сдавил ментальным кольцом мозг лемута, так что Рогм взвыл от боли, после чего мастер сквозь зубы процедил:
— Не смей поднимать глаз, раб!
Зрачки лемута наполнились болью и страхом — вернее, боль и страх в его взгляде смешались с неизбывной ненавистью. Могучее тело обмякло. Лемут повалился на правый бок, и секира звякнула о каменный пол. Рогм захрипел. Кольцо сжималось все сильнее и сильнее…
С’тана наконец совладал с собой. Какая дерзость! Раб осмелился первым заговорить с господином. И не просто с господином, а с самим мастером! Впрочем, эти глиты на редкость безмозглы. А Рогм — самый тупой из всех.
Именно поэтому он нужен С’тане. Именно поэтому наглецу будет дарована жизнь…
Мастер прекратил ментальную атаку.
— Ты будешь делать то, что я тебе прикажу. И тогда, когда я тебе прикажу!
— Я твой раб, господин, — прохрипел Рогм, распластавшись перед адептом.
Гнев понемногу улегся. «Нельзя все принимать так близко к сердцу, — усмехнулся про себя мастер, — ты уже не молод, не забывай об этом».
— Принеси мне чашу! — приказал он.
Глит выполз из зала на брюхе. Прошло немного времени, и он вернулся, уже на задних лапах, с чашей, выполненной из черепа. В глазницы были вставлены драгоценные камни, а по ободу шла широкая золотая полоса.
Адепт принял череп и поднес к губам:
— Ты прогневал меня, раб, но я милостив. Дарую тебе прощение.
Глит припал к стопам С’таны.
Мастер осушил чашу и, достав из манжета рясы кружевной платок, вытер губы. На желтоватой материи вмиг проступил багрянец: в чаше-черепе была кровь — кровь его, С’таны врагов. Рано или поздно наступит благословенное время, когда врагов не останется. Тогда, быть может, придется довольствоваться кровью своих сторонников. Впрочем, до этого еще очень далеко…