Тучи летучих мышей.
Тёмные грёзы сомнений
Тают в объятьях ночей.
Только прижаться и плакать,
Сладко вздыхая рыдать…
Ночь, как кожуркою мякоть,
Скроет двух Душ благодать.
Гаснут ангелов очи,
Бархатистый отсвет лепестков,
Вянет лилия ночи,
Прерывая видения снов.
Как волшебное око,
Распускаясь под небосводом,
Всходит роза востока
И плывёт по небесным водам,
Тучи кроет румянцем,
Львиной гривой искрит в зените,
Алым шёлковым глянцем,
Растворяется в азурите.
Тают звуки и краски,
Играя в вселенские прятки,
Светлых ангелов глазки
Разгораются, как лампадки.
Уходят в небо старые ступени,
Истёртые веками шедших ног
Зевак, ханжей и верующих в тени,
В то, что там, в храме, обитает Бог.
Они несли туда свои страданья,
Печали и проблемы всех мастей,
Твердя молитвы, мантры, заклинанья,
В плену не исповеданных страстей.
А Бог был всем – водой, землёю, небом,
Частичкой каждой малой бытия,
Сияньем, тьмой, бездвижием и ветром,
И в каждом сердце – искоркой огня.
В улыбке каждой был отсветом рая,
Любовью, одиночества тоской…
Из каждых глаз дивился, наблюдая
За странной человеческой игрой.
Так чудно трансформируются мифы.
Мысль, поначалу, как корабль на рифы,
С разбега разбивается о них,
Но лоций набирает постепенно,
И вот уже им вторит вдохновенно,
Вплетая нити домыслов своих.
Проходит два, иль больше, поколений
И мифы, как истории явлений,
Которые случались, предстают,
Свидетелей находят, подтвержденья,
Сшибаются войной за убежденья
И дифирамбы выдумкам поют…
Жар стекает по асфальтам
В лабиринты меж домами.
Золотым подобно смальтам
В стёклах светятся лучи.
Травы пустошей как порох,
Просто пылью под ногами.
Кондиционеров шорох -
Пением сверчков журчит.
Ярким, красочным пижоном
Жизнь бурлит и не сдаётся,
В тонких трубках, по газонам,
Вод живительный бальзам,
Все в цвету брахихитоны,
Бугенвиллея плетётся,
Фикусов высотных кроны,
Близкородственны шатрам,
Цезальпиния, делоникс,
Баугиния, карисса…
Словно драгоценный оникс
Разнотравья легион…
А под пустошами семя,
Словно у кулис актриса,
Притаилось лишь на время,
Когда дождь нарушит сон.
Скрыть мама не могла улыбку,
Когда я обещал, любя:
Вот выросту, поймаю рыбку,
Пусть дом построит для тебя!
Но мне сказал сосед наш, дачник:
Не верь ты в книжках никому,
Всё это сказки, милый мальчик,
Трудиться надо самому.
Был молод я, влюблён, жениться
Решили с милою моей…
Но друг уехал заграницу,
Увёз её за семь морей.
Она – понятно. Друг – обманщик!
Нам столько довелось пройти…
– Это любовь, мой милый мальчик,
С друзьями в ней не по пути.
Давно я сед, есть дети, внуки,
Построил маме новый дом,
Прошёл войну, постиг науки…
Но слушая, что о былом,
Министр, как заводной шарманщик,
Твердит одну и ту же ложь…
Смеюсь: Политика, мой мальчик,
Увы, в ней правды не найдёшь.
Убегаем от жаркой, очень душной погоды,
В благодатную зелень европейских лесов,
И с тоской вспоминаем средиземные воды,
Тель-Авивские пляжи, сплин горячих песков.
И смеёмся, и плачем – что же это такое:
Этот пазл мы годами не сложим никак,
Мир Души, вслед за жизнью, расслоился надвое,
В ней рядком Погулянка и Ган Меир парк.
Яркий шум на Кармеле, голоса громыхают,
Их бы в оперу все – так прекрасно поют.
И когда тельавивцы отдыхать успевают?!
Очень поздно ложатся, и рано встают.
Кинозалы… театры во Львове бурлили,
Мы и в два часа ночи бежали на сеанс,
А потом в семь утра на работу спешили
Успевая в кавярню заскочить каждый раз.
Здесь кафешек и баров, как зёрен в кунжуте,
В них с утра и до ночи несметно людей,
Шумен град Тель-Авив, но привычно уютен
И везде вас приветят, как добрых гостей.
Я по улицам Львовским в странных снах всё блуждаю,
Всё ищу не найду свой родительский дом,
Но давно уже домом Тель-Авив называю,
Хоть не всё так прекрасно и слаженно в нём.
Ходим мы на рыбалку в Старый Яфо, годами…
Осыпается время, прессуя всё в ил…
Верю будет всё классно со страною и с нами!
И молю, чтоб Господь никого не забыл.