— Ну, папочка, как я выгляжу?
Мистер Малик, по-прежнему в пижаме, оторвался от новостей Би-би-си. Что же он увидел? Дочь Петулу — не в джинсах. Он улыбнулся, затем нахмурился. Это темно-малиновое с золотом сари — разве не его носила ее мать? А маленькое сверкающее бинди на лбу? Конечно, у дочери совсем другая прическа, — жена укладывала длинные темные локоны, открывая стройную шею, что совершенно растопляло сердце, — но короткие прядки Петулы сияют как эбеновое дерево, и с мочек ее милых маленьких ушек свисают, да, точно, золотые с рубинами серьги матери.
— Доченька, — сказал он, и слезы навернулись ему на глаза. — Какая ты красивая. Куда собралась?
— На бал, разумеется.
— Куда?
— На Охотничий бал. Поторопись, не то мы опоздаем.
— Опоздаем — мы?
— Папочка, я видела билеты. И поняла намек. Собирайся.
— Я…
— Собирайся, папочка. Ты же знаешь, девушка не может явиться на бал одна.
Она улыбнулась, и мистеру Малику пришлось отвернуться — не дай бог слезы покатятся по щекам.
Мистер Малик пошел в спальню и открыл шкаф камфорного дерева. Достал смокинг, рубашку, брюки. Побрился, принял душ. Брюки и смокинг оказались тесноваты, но у брюк — растягивающийся пояс, а пиджак можно не застегивать. Хорошо хоть черные ботинки на шнурках все еще впору. Он подошел к трюмо, повязал галстук-бабочку, взял расческу и, почти припав носом к зеркалу, аккуратно уложил волосы.
— Ну, доченька, — сказал мистер Малик, снова появляясь в гостиной, — а как я выгляжу?
— Папочка, — ответила Петула, — ты выглядишь замечательно!
Когда Петула спросила Бенджамина, что произошло в тот день в его деревне, парнишка удивился, но с радостью рассказал про птиц и бандитов. А затем и всю остальную историю. Бенджамин узнал ее от бармена «Асади-клуба», пока пил кока-колу, и, не будучи обременен членством, не счел нужным скрывать. Так Петула узнала о пари с Гарри Ханом и билетах на бал. Прочее она додумала сама и поняла, что нужно делать.
По ее настоянию они поехали в отель «Саффолк» не в машине отца, а на ее маленьком «сузуки».
— Так будет проще припарковаться.
Действительно, прямо напротив отеля Петула умудрилась втиснуться в такое крохотное пространство, куда не влезла бы и половина «мерседеса». Подставив локоть своей красивой дочери, мистер Малик перевел ее через дорогу, и они ступили в вестибюль. Слева, из бальной залы, неслись финальные аккорды — заканчивалось первое отделение. Мимо, держа на растопыренных пальцах два подноса с грибными волованами, стремительно пронесся официант. Вслед за ним мистер Малик и Петула вошли в открытые двойные двери.
Мистер Патель заметил их первым и встал:
— Сюда, Малик!
Танцующие возвращались на свои места, поэтому мистеру Малику с дочерью не сразу удалось пробраться к нужному столику.
— Хорошо, что ты выбрался, старина, — сказал мистер Гопес. — Я уже боялся, что ты не придешь.
— Как же я мог не прийти? — ответил мистер Малик, бросив взгляд на Петулу. На глазах у него опять выступили слезы. Вылитая, вылитая мать.
— Здесь, похоже, весь город, — продолжал мистер Гопес. — Видел Гарри Хана? Все время танцует с этой своей… племянницей.
Мистер Малик обвел взглядом зал. Да, вот Гарри Хан. С ним девушка, Сенджей Башу, потом, видимо, мать и кто-то еще из семьи. За другим столиком — знакомые по птичьим экскурсиям. Роз Мбиква не видно. Но вот Джоан Бейкер встала и направилась к микрофону. Собравшиеся притихли.
— Ваше превосходительство, леди и джентльмены! Ужин подан.
В последовавшей секундной паузе люди, находившиеся недалеко от окон, услышали стук автомобильной дверцы, ругательство, хлопок, еще стук. Минуту спустя в дверях появился Тим Тернбул в смокинге явно не моложе его машины. Под руку с ним, затянутая в темно-синий атлас и в голубой шали, шла Роз Мбиква.
Ни мистер Малик, ни Гарри Хан не предполагали, что у Роз есть еще один поклонник и что последние десять лет она ежегодно получает от него приглашение на бал. Никогда лично, во время экскурсии, но всегда по почте — мистер Том Тернбул просит миссис Роз Мбиква оказать ему честь сопровождать его на найробийский Охотничий бал. Каждый год Роз вежливо отказывалась, и до следующего раза тема не поднималась. И вот сейчас, по неизвестной причине, Роз вдруг сказала «да». Она и сама не понимала почему. Из-за операции, потому что стала видеть лучше, иначе? Из-за веселого Гарри Хана? Или из-за мистера Малика? Наверное, все вместе.
Прекрасна как никогда, восхищенно подумал мистер Малик. Роз отпустила руку Тима Тернбула и, здороваясь, обняла Джоан и Хилари. Мистер Малик заметил, как она поймала взгляд Гарри Хана, улыбнулась ему, помахала рукой. Народ потянулся к буфету. Роз оглядела зал, очевидно еще кого-то выискивая, и улыбнулась, глядя в сторону мистера Малика. Тот невольно обернулся: кто там, у него за спиной? Роз наклонилась к Джоан и Хилари, что-то шепнула, а затем пошла к нему сквозь толпу, по-прежнему сияя улыбкой.
— Мистер Малик, — сказала она, — я очень надеялась вас встретить.
— Миссис Мбиква, я тоже очень надеялся на это.
Он коротко представил ее друзьям.
— Прошу прощения, — извинилась Роз, — я украду у вас мистера Малика ненадолго, буквально на минутку?
Она провела его мимо буфета и сквозь двойные двери в вестибюль к регистрационной стойке.
— Дайте мне, пожалуйста, пакет, который я оставляла.
Клерк протянул ей пластиковую сумку. Роз достала оттуда нечто синее, мокрое, горелое.
— Я знала от Хилари, что вы купили билеты, вот и решила воспользоваться случаем и отдать это вам лично. Это ведь ваш, мистер Малик, не так ли?
Мистер Малик посмотрел на то, что осталось от его пропавшего блокнота.
— Мой, миссис Мбиква. Но как вы…
— Я нашла его у себя перед домом, на Серенгети-Гарденз. В костре, недалеко от места, где бросили вашу машину. Я узнала его по рисунку на обложке. Он то ли выпал, то ли его выбросили. Извините, он слегка обгорел и промок. Шел сильный дождь. — Она сунула блокнот ему в руку. — Тут нет вашего имени, но я практически не сомневалась, что он ваш. И что вам его очень не хватает. Тут столько записей.
— Да, я…
— Вот и прекрасно. Пусть он пока тут полежит, ничего с ним не случится, а по дороге домой вы его заберете.
— Да, так я и поступлю. Спасибо. Знаете, миссис Мбиква, я невероятно рад, что он нашелся. Больше, чем вы можете представить.
Роз улыбнулась и посмотрела ему в глаза.
— Я так и подумала.
В этот момент Милтон Каприади поднял дирижерскую палочку. Начался новый танец.
— О, венский вальс! — воскликнула Роз, заслышав первые ноты. — Мой муж очень его любил. — Она склонилась к мистеру Малику и мягкой ладонью коснулась его руки. — Мистер Малик — или, лучше сказать, мистер Дадуква? Не хотите потанцевать?
И так, под музыку Милтона Каприади и его «Сафари свингерс», мы покидаем ежегодный бал найробийского Охотничьего клуба. Мистер Малик на танцполе отеля «Саффолк» обнимает женщину своей мечты, и она улыбается ему самой нежной улыбкой. И если в эту минуту он — не самый счастливый кругленький лысеющий коротышка на свете, то я тогда просто не знаю, что такое счастье. Мы видим, как взгляд мистера Малика обращается к его дочери Петуле в малиновом с золотом сари — вот она рядом, и как прекрасна, как сияет, вылитая мать! И с кем же она танцует? Это что, жених племянницы Гарри Хана? Они смотрят друг другу в глаза и, кажется, очень счастливы. Гарри Хан усадил свою племянницу Эльвиру с товарищами по «Асади-клубу» и, должно быть, травит байки про Билла Клинтона или очередную жену американского франшизополучателя — все хохочут. Но надеюсь, он не станет рассказывать, откуда взялось школьное прозвище мистера Малика, потому что уж я-то точно не расскажу.