Так совещались гяуры азовские. И в один из дней после этого совета покинули они замок[76]. Захватив с собой все пушки, ружья, а также луки и стрелы, возложили они все это на речные корабли и поплыли, направляясь к Черкескерману[77], Хороскерману, Тузлакерману[78] и другим замкам своим над Доном, где и до нынешних времен обитают. Наши, которые вместе с ханом татарским к замку Азов прибывали, схватили у реки Сют множество казаков, от которых о побеге гяуров из Азова узнали. Тем днем и ночью мчались мы так, как будто на набег какой-то ехали, а когда к замку приехали, то нашли его людьми оставленным. Даже не то, что человека там не было ни единого, а и зверя живого — мыши, кота или бобра там не осталось. Из стен и ворот замковых осталась одна единственная башня генуэзская[79]. Радостную весть о таком повороте событий выслал хан татарский в Порту по суше и по морю. Одиннадцатью днями позднее посланцы те, уже из Порты возвращаясь, схватили лазутчиков царя московского. Связав их и заковав в кандалы, препроводили их пред обличье хана, где лазутчики эти без малейшего страха или испуга так говорили:
— Мы, лазутчики, к людям этого замка посланные с наказом, дабы замок этот они покинули и скрылись, ибо от Врат Счастья снова османы надвигаются с истинным морем войска, несравненно большим, чем прежде.
Души этих лазутчиков в ад отправлены были.
В день же тринадцатый приехал сюда торжественно и пышно вождь наивысший Джеванкапыджибаши, визирь Мехмед-паша[80]. Азов он нашел пустым. Мысля, однако, что за всем этим какая-то сатанинская выдумка или уловка гяуров кроется, в течение трех дней ничего предпринято не было, и лишь на четвертый день призывы к молитвам мусульманским муэдзины в замке пели.
Отдан был потом приказ отрядам волошским и молдавским, дабы к копанию фундаментов для замка азовского они приступили. Когда тремя днями позднее воды грунтовые показались, тогда террасу от моря до фундаментов сделали, на которую камни из ранее разрушенного старого замка на острове Тамерлана[81] кораблям привезти было приказано, и так строительство замка начато было. Месяцем позднее замок уже готов был; оказался он еще мощнее генуэзского. В силу вышеозначенных причин хроники крымские так об этом замке пишут: «Вождь Дели-Хусейн-паша войну за него вел, Бахадыр Герей-хан его добыл, а Джеванкапыджибаши его построил».После восстановления замок этот снова резиденцией санджак бея стал, эйалету каффенскому[82] подчиненного. Остался там зато миримиран-паша, двумя бунчуками отмеченный как комендант, а также ага янычар с двадцатью отрядами янычар, топчи-баши с шестью отрядами топчи, десять отрядов джебеджи с джебеджибаши во главе, а также охрана числом семь тысяч простых солдат татарских. Сверх того, установлено было в замке семьдесят балйемезов и сорок кулеврин, а надо рвом три сотни орудий шахи. Днем и ночью не щадили при этом усилий, дабы все как можно скорее в полный порядок привести, а в Порту было послано сообщение, что на вооружение, работы и другие нужды потребовалось пять тысяч кесе выложить.
В то время, когда замок отстраивался, семь тысяч татар в края московские воевать поехали. Возвратились они потом в войска мусульманские с десятью, а может, и двадцатью тысячами ясыра, одного пленника за десять курушей продавая.
— Милости, милости, о прекрасный род Османа! — возопил тогда царь московский и с этими словами послов в Порту отправил, о сохранении мира горячо заботясь[83].
Когда замок уже закончили, а тут и там дома построены были, вождь Мехмед-паша в Порту отбыл; иные же войска мусульманские домой возвратились. Что же касается меня, недостойного, то я с племенем мансурлу в земли крымские удалился той самой дорогой, какой и приехал. Путешествие восемь дней длилось, а в Багчесарай приехав, развлечениям и веселью я предался.
По счастливом, хвала Аллаху, возвращении с той войны от его светлости Бахадыр Герей-хана позволение на отъезд в Стамбул я получил. Даровал он мне тогда по милости своей безмерной кесе курушей, ясыра три особы, шубу соболью и другой одежды по штуке. От калга Мехмед Герея и нурэддина Герей-султана, а также от господ моих: визиря могучего Сефер Гази-ага и Субхан-ага, Айа Ахмед-ага и дефтердара Ислам-ага также по одному пленнику я получил, и в земле крымской четырнадцатью пленниками и четырьмя кесе я обладал[84]. Вместе с пленниками, которых получил я ранее в Трапезунде[85], Мингрелистане[86] и у абхазов[87], имел я тогда ясыра восемнадцать особ.
77
78
Доступные нам источники не упоминают в окрестностях Азова поселения с названием
79
После осады 1641 г в азовской крепости из одиннадцати башен остались только три, наполовину разрушенные, а от стен лишь одни фундаменты. Именно невозможность восстановления этих строений склонила Москву оставить Азов
80
Османы остановились под Азовом в 1642 г. тремя днями позднее эвакуации россиян Войсками Порты руководил силистрийско-очаковский наместник Мехмед-паша с прозвищем Джеван-капыджибаши (перс.-турец — «Молодой капыджибаши»). Флотом руководил уже известный нам Пияла, т.к. Сиявуш-паша за неудачу в походе 1641 г. был снят с этой должности.
81
Остров
83
Переговоры с Москвой в отношении Азова начала сама Порта, высылая своих послов к царю в начале 1642 г. Московский посол Ю.Д.Милославский прибыл в Стамбул лишь в июле 1643 г
84
Рассказ о пребывании в Крыму в 1641-1642 гг Эвлия Челеби должен был написать многими годами позднее этих событий, т. к. множество деталей здесь не согласуется с правдой О том, что в 1642 г Бахадыр Герей уже был мертв, см. прим 61 Его калга был его брат Ислам (позднее, 1644-1654 гг., хан Ислам Герей III); Сефер Гази был тогда лишь визирем калги, а после смерти Бахадыр Герея они оба вынуждены были оставить Крым и до 1644 г. пребывали на о. Родосе и в Стамбуле Мехмед Герей, которого Эвлия Челеби ошибочно называет калга хана Бахадыра, это Мехмед Герей IV, его наследник на крымском троне, проведший 1637-1641 гг за пределами Крыма. О более мелких деталях говорить не стоит.
86
87