Через 10 дней после этого, на десятый день месяца зилькаде [1057] (8 декабря 1647) [года], через Азербайджанские ворота вошел какой-то человек. Доставив на осле вьюк сушеной моркови, он прошел прямо в ясный шариатский суд. Он предстал перед добродетельным моллой-эфенди — зятем шейха бухарского эмира — и изрек: «Мой султан! Я привез вьюк моркови на осле. До того как я позову своего осла и прежде чем [ты] позовешь янычаров, а паша — свою охрану, назначь мне казенную цену за мою морковь». Кадий, тотчас завершив суд, говорит: «А ну, чего ты хочешь? А не то [смотри]!» Тот ему отвечает: «Захвата Эрзурума с помощью правоверных»[464]. Мулла сразу понял, в чем хитрость, встал с места, сказал: «Добро пожаловать, мюссллем-ага!» — и приказал немедленно закрыть ворота Эрзурума. [Тотчас] он уведомляет [об этом] янычарского агу, чорбаджи, аянов вилайета. Дают знать также и паше. Так как теперь «мюселлем» уже не опасался, что паша что-нибудь [с ним] сделает, то, придя в диван паши с вескими аргументами и с янычарским оджаком, он зачитал хатт-и шериф и приказы падишаха. И вот оказалось, что пост Эрзурумского вали был пожалован Гюрджу Коджа Мехмед-паше. /373/ Наш паша-эфенди, сказав: «Да будет над ним благословение Аллаха!», приказал надеть на мюселлема почетный кафтан[465]. И когда бедный мюселлем учтиво пятился назад, [присутствующие в диване] люди схватили его за полы и опрокинули вниз головой. Тот возопил: «Пощади, мой султан! Я [только] исполнитель приказа. На мне вины нет. Ради своей драгоценной головы не вешай меня» — и начал молить о пощаде. Оказывается, еще раньше было оглашено, будто паша приказал созвать заседание дивана, дабы повесить мюселлема. И будто бы это и явилось причиной того, что мюселлем отправился в [шариатский] суд вместе с ослом и «морковью». Теперь, сообразив, что к чему, мюселлем обратился к нашему господину паше: «Мой султан! Не медли, завтра же утром выходи из крепости, в течение трех дней сделай [все] приготовления. Обязательно уходите из этого города!» Услышав такое, наш господин паша в ярости закричал: «Эй, бейте этого негодяя, смотрите, что несет, что предлагает этот проклятый. Я-то уважаю закон, а этот узнает, как ко мне приставать и надоедать». Тут в дело вмешался чорбаджи Халиль-ага, и было решено, что паша пробудет в крепости неделю, а затем двинется в Стамбул.
ОТПРАВЛЕНИЕ ИЗ ЭРЗУРУМА. В СТАМБУЛ СУРОВОЙ ЗИМОЙ 1057 ГОДА, ВОСЕМНАДЦАТОГО ЗУЛЬКАДЕ (15 декабря 1647 г.)
Начнем с того, что от ереванского хана прибыл шах по имени Яздан Баш со своим шатром и с караваном в 3000 голов. Их велели развьючить и по шариатскому закону взяли с них пошлину. Криков [о помощи] гюмрюк-эмина, армянина по имени Татос, слышно не было. Когда пошлина в 440 кошельков была [без споров] уплачена, огромный караван вышел наружу через Эрзинджанские ворота, расположившись в умножающем радость месте под названием Базарбаши Дегирменлери. От эрзурумских аянов прибыло много берайи с дарами. Со всех сторон пришли аги разных [чинов и званий], и нас стало много.
Когда мы находились в Эрзуруме, то временами была хорошая погода, а временами — снег и вьюга. С известием о кончине багдадского вали Ибрахим-паши, кетхуды Салих-паши, прибыло 100 конных ич-аг, 70 капуджибаши, 7 байраков [численностью] /374/ 700 отважных сарыджей, 3 байрака секбанрв, и всем было определено полное довольствие. [Наш] паша очень сокрушался по Ибрахим-паше.
464
игра слов: арабской графикой