С некоторой даже душевной неловкостью погружаемся мы в поток мелочей, которые так тягостно переживает Иван Воинович.
Но в том-то и дело, что его глубоко задевают все эти мелочи.
Не может быть он холодным, циничным, равнодушным. Иван Воинович и сам раним, но и на чужую беду отзывчив. В этой отзывчивости и сказывается его сила.
Маленький он человек, наш Зайончонков, случается и смешной, и нелепый, и скучноватый, только и у него есть свой талант — помогать и спасать. И пусть вы гений, вознесшийся над всем мелко житейским, посуду на пункт не сдаете, прокисшего творога не употребляете, только придет ваш роковой час, и, может быть, единственно Иван Воинович найдет совсем незаметную опавшую вену — тут он великий мастер! — введет необходимое лекарство, не считаясь со своим личным временем, не делая вид, что это его не касается. И вы с удивлением поймете, есть же такие люди, которым не безразличен всякий другой человек. Есть люди, которые помогают не по обязанности, не корысти ради, а просто потому, что они такие и другими быть не хотят и не могут.
В книге, которую читатель держит сейчас в руках, Чулаки дает другие варианты ответа все на те же вопросы. Он развивает идеи предыдущих своих произведений.
Повесть «Книга радости — книга печали» — повесть-метафора, повесть-притча о крылатом человеке. Произошло немыслимое: родился человек, способный летать. Человек с крыльями. Одно уже его появление в мире, кажется, способно заставить человечество «задуматься о собственных возможностях», «о дремлющих скрытых силах».
Костя Кудияш — так зовут крылатого человека — звено, сближающее людей и природу, возвращающее теряемое единство человека и мира, человека и его «братьев меньших». Он чувствует и понимает аиста Гаврика, его понимают собаки и дети. Он сродни людям искусства, которые в своей непосредственности и естественности тоже сродни детям. Скульптор Сапата говорит Косте: «Ты — кентавр! Соединяешь два мира: человеческий с природой».
Летая, Костя словно растворяется в природе, и природа, входит в него целиком, предрекая внутреннюю революцию в человеке, которая объединит их в абсолютной гармонии.
Такова мечта, метафора, символ.
Реальное положение крылатого человека при всей его популярности и всемирной славе оказывается двусмысленным и неблагополучным. Его подстреливают браконьеры. Он мечется между людьми и «меньшими братьями», всегда опаздывая сделать доброе дело, помочь, спасти. Перебивают крыло у его друга аиста Гаврика, гибнет собака Кубарик, становится калекой маленькая Света, поверившая в силу объединяющей любви, в пробуждение доброго начала в жестокой и ограниченной Фартушнайке.
Все идет как и шло прежде. Положительный пример Кости слабо действует. Недобрые люди так и остаются недобрыми. Природа и животные страдают от их неразумия и жестокости. Почему так сильно зло? — задает вопрос М. Чулаки. Оттого, что даже один человек способен сделать непоправимое, такое, что не смогут поправить и сто. Причиненное зло часто необратимо.
Крылатый человек у Чулаки, так пластично умеющий растворяться, сочувствовать, сопереживать, интуитивно угадывать, начинает понимать важность поступка, необходимость вмешательства. Злых надо хватать за руки, останавливать, врачевать от подлости и жестокости.
Но призванный сближать и объединять людей и природу на основе взаимопонимания и сотрудничества, он органически не терпит насилия. Применяя же свои внутренние резервы, внушая Фартушнайке чуждые ей понятия вины, сострадания к боли другого человека, он разрушает ее душевный стереотип. Исправление, по существу, оборачивается наказанием, похожим на месть.
Попытка перейти к действию оказывается для Кости роковой. Ему остается только окончательно раствориться в природе, исчезнуть, улетев ввысь, туда, откуда невозможно возвращение. Костя Кудияш заблудился между двумя мирами. У него не хватило сил принять единственную правду, требующую и оправдывающую решительный поступок. К тому же он одинок.
Тут проявилась и сила и слабость Кости. Сила его в том, что, наделенный редкостной чувствительностью, он обостренно воспринимает многие социальные вопросы. Он хорошо видит зло, фальшь, всякое отступление от естественного порядка вещей. Его глубоко задевает формализм воспитания, способный иногда покалечить добрую детскую душу. Особенно болезненно он реагирует на неразумное хозяйствование и просто нравственную неразвитость, наносящие ущерб природе. Он мучается душевной инертностью людей, которые, по его понятиям, немедленно должны сами пересмотреть свою позицию по отношению к другим людям, к природе, к «братьям меньшим» или немедленно приступить к действию, чтобы противостоять любым разрушительным силам, будь то злостное хулиганство или просто попустительство и равнодушие.