Ну в общем мальчишка объявил, что склад сейчас пустует, что там заперли кошку и нужно ее выпустить, иначе она умрет с голоду.
Тут наши голоса разделились. Одни во главе с Капитолиной утверждали, что из-за какой-то кошки дверь ломать все равно нельзя. (Что такое кошка? У нас в фармакологии их морят десятками!) Другие все же гуманно возражали, что нельзя морить голодом живое существо. Почтение перед запертой дверью победило бы, но Мишка Савин, один из гуманистов, предпринял обходной маневр:
— Может, там нет никакой кошки? Может, это он так выкручивается?
Не в интересах кошки, но в интересах истины отверстие расширили. Долго звали. У Валечки нашлась колбаса — никакого эффекта. Наконец за дело взялся мальчишка, велел нам отойти, отобрал у Валечки колбасу — и явилась-таки тощая серая кошка, съела колбасу и ушла обратно в склад.
— Она и не хочет выходить! — торжествующе сказала Капитолина, точно это доказывало вину странного нарушителя.
— Она ночью будет выходить, когда никого. Теперь есть лаз, у нее жизнь! — объяснил мальчишка.
Дырявить двери складов все же нельзя, и мне было поручено доставить взломщика-гуманиста в детскую комнату. Валечка хотела пойти со мной, но не решилась: у нее муж, а Капитолина моральна как бетонная стена.
— Только держи крепче, — напутствовала Капитолина. — Убежит. Он такой.
Когда наша славная дружина скрылась из виду, я отпустил мальчишкину руку, и мы пошли рядом по-приятельски.
— Ну чего, дядя, так и потащишь меня в милицию?
— Так ведь нельзя же…
— Брось ты! Я уж сколько подвалов так взломал. А то забьют, так что же, кошкам подыхать внутри?
Я тоже считаю, что морить кошек голодом нехорошо, но и согласиться с мальчишкой выходило как-то непедагогично. Я промычал неопределенно.
— Честно, дядя, брось. Кому польза от детской комнаты? Вон ты какой взрослый, ты бы лучше со мной делом занялся. У нас завтра Генка Живодер Нюренбергский суд устраивает.
— Какой еще Нюренбергский?
— Придумал. Объявил кошек фашистами, будет их судить и вешать. Они уже сидят пойманные.
— А что же другие ваши ребята?
— Он давно мучает, кого поймает. Потому и Живодер. Выдумал суд, дуракам стало интересно. Придут смотреть.
— Ты бы взрослым сказал.
— А им всем некогда. Или говорят, что от кошек одна грязь. Или как ты: поди да скажи доброму дяде. Самому надо!
Самому надо, это он сказал точно.
— Ему уже пятнадцать, мне с ним не справиться. А ты взрослый. Завтра в шесть в подвале котельной. Приходи, будь хоть ты один человеком!
После таких бесед о милиции речи быть не могло. Он сказал адрес, будет ждать на углу.
— Ну так придешь?
Вроде я пообещал. Но неопределенно.
Я таким в детстве не был. К сожалению.
Звать его Андреем.
Колоссальное достижение: устроил небольшой скандал, когда одна наглая баба попыталась как ни в чем не бывало пристроиться передо мной в очереди! До сих пор в подобных случаях я начинал терзаться сомнениями; а вдруг она занимала, просто я не заметил?
А я пришел на угол без четверти шесть, как ни странно. Пригнало чувство, что от меня зависит чья-то жизнь. Пусть кошачья. Андрей встретил как благосклонный начальник усердного подчиненного.
— Ты, дядя Сережа, сразу на Живодера. Остальные разбегутся, их и держать не надо. А он один с тобой драться не станет.
— А почему у него нет этой, как ее, кодлы?
— Потому что он сявка.
Не скажу, чтобы я понял. Но успокоился.
Андрей оказался крупным стратегом. У подвала был только один выход, и деваться Живодеру было некуда. Я как бы от неловкости посторонился, и мальчишки, ровесники Андрея, благополучно сбежали. Сбежал бы и Живодер — ростом он, кстати, с меня, только еще тонковат, но Андрей подставил ему ножку.
А суд свой Живодер организовал всерьез. Уже и виселица была приготовлена: петли приделаны к спинке старой кровати. Кошки сидели в ящике. Андрей сбросил крышку — они вылетели ракетами.
Упав, Живодер сник и не сопротивлялся. Я толком не знал, что с ним делать.
— Ну и зачем ты этим занимаешься?
— Все равно от них одна зараза. — Живодер меня боялся и только. Правым считал себя. Был упрям и мрачен.
Я умел действовать только логикой:
— Изведешь кошек, разведутся крысы. От них заразы больше: туляремия, лептоспирозная желтуха — слышал о таких?
— Откуда вы знаете?
— Я сам лекарства изобретаю.
Кажется, первый раз я сказал с гордостью о своей работе.