— Сами же оказали, что не очень, но испугались.
В голосе Вити слышалось презрение ко всей неразумной половине человечества. Зато Валька теперь запрыгала.
— Я выиграла! Я выиграла! Нина Давыдовна сказала, теперь совсем все! Отдавай битку!
Костя тоже был разочарован ответом Нины: действительно, отреклась от собственных слов. Не то чтобы он больше не хотел полетать с нею, но все-таки предстоящее свидание сделалось менее желанным.
— Ну я полетел, пока.
— До свидания! Прилетай! Покатай, — кричали вразнобой малыши.
— До свидания, — с особенной интонацией сказала Нина.
Все-таки он улыбнулся ей отдельно, но чуть принужденно.
Едва Костя взлетел, на территории детдома показался дядя Толя с ружьем. Нина, придерживая волосы, махала вслед, лаял Кубарик — в точности как Лютц, но Костя видел прежде всего дядю Толю с ружьем. И чувствовал себя живой мишенью. Дядя Толя, увидев взлетевшего Костю, тоже помахал ему, а Косте показалось — погрозил.
Глава шестая
Едва Костя прилетел домой, как позвонили из Общества дружбы и не без торжественности спросили, может ли Константин Кудияш принять завтра известного мексиканского скульптора. Костя сказал, что вообще-то может, но только не между двумя и четырьмя: он решил отвести время на полет с Нивой с запасом. По телефону заверили, что известный скульптор будет завтра ровно в одиннадцать.
Согласился Костя больше из вежливости, потому что надоели ему торжественные визиты, надоели посягательства художников — столько его уже и рисовали, и лепили! Родители, может быть, и считали всех перебывавших у них художников, а Костя давно сбился.
Приехала целая делегация: неизбежный Владимир Николаевич, чтобы запечатлеть визит — скульптор, оказывается, не просто там известный, а мировая знаменитость! — хорошо хоть с тезкой Кириллом, с которым Костя сразу перемигнулся; референт из Общества дружбы, поражающий своей корректностью; знакомый Косте ленинградский скульптор Редкоус — тоже когда-то воплощал Костю в бронзе; ну и сам знаменитый мексиканец, который всех заглушал и затмевал.
— Габриэль Муньос Сапата! — чуть повысив голос, объявил референт.
— О, здравствуйте! Превосходно! — затрубил в огромный нос лысый толстяк. Между прочим, довольно чисто по-русски. — Мечта жизни! Великолепно!
Роста он был самого обычного, но почему-то возвышался над окружающими, хотя тот же Редкоус формально был длиннее. Из-за массивности, что ли?
Мексиканец схватил Костю, приподнял в воздух и прижал к груди. Владимир Николаевич делал восхищенные жесты, а Кирилл не отрывался от своей камеры.
Опустив Костю на землю, гость так же бурно устремился к маме:
— О, хозяюшка, княгинюшка!
Поцеловал руку, так что, кажется, остался синяк, и вручил вовремя поданный референтом огромный букет роз — целую охапку, за которой мама совершенно исчезла.
Отец был на работе, потому избежал первого приступа. Дашка тоже: она уехала на Цветочную поляну. Гаврик, когда подъехала «Чайка», взлетел на крышу и спускаться не торопился. Лютц лаял издали, если не злобно — злобно лаять он, по-видимому, был не способен от природы, — то, во всяком случае, тревожно: слишком шумно и бесцеремонно, на его взгляд, вел себя новый человек с хозяевами.
— Великолепно! — трубил мексиканец. — Буду работать! Никаких церемоний, только работать!
Но вовсе избежать церемоний ему не удалось. Хотя и неурочное время, мама подала закусить. Очутившись за столом, и референт и Редкоус произнесли что-то вроде спичей — видно, иначе у них бы кусок не пошел в горло. Во время спичей Сапата откровенно заскучал и как-то увял. Зато он снова преисполнился энергии, когда принялись за еду. Костя еще никогда не видел, чтобы ели так напористо и целеустремленно: Сапата уничтожал все, что ему подкладывали, не переводя духа расправлялся с добавками — и мама, любившая едоков, уже смотрела на него почти влюбленно. Но Косте казалось, что аппетит гостя — не комплимент маминым кулинарным способностям: просто знаменитый скульптор спешил зарядиться энергией, которую тратил слишком щедро.
Пока закусывали, Костя успел немного поболтать с тезкой Кириллом.
— Интересный мужик, — сказал Кирилл, — весь заряжен, как бомба на колесиках.
— По-русски откуда-то знает…
— По-моему, он все знает. Ничему специально не учился, а все знает. Наш Редкоус у него деликатно осведомился про образование, и вообще, существует ли в Мексике Академия художеств, ну вроде нашей Репинки. А тот рявкнул: «Был безработный, нечего есть, нашел место в мастерской памятников, посмотрел, подумал: могу не хуже! Стал работать, клиенты обиделись, родные покойников, сказали: святотатство! Выгнали, стал работать сам, как хочу!» Вот и вся Репинка. Тебе-то понятно: ты ведь летаешь, никогда не учась.