— Вот здесь, — показал господин в цилиндре, — вот здесь, вот здесь, на этом самом месте, Эва, дала ты мне отведать от яблока проклятого[59].
Дама в кринолине вздохнула. Она прижала руку к сердцу. Я видел слезы в ее глазах.
— Да, это здесь, Адам. Змея проклятая меня уговорила.
— Из-за тебя лишились мы блаженства, Эва, лишились парадиза.
— Ах, как прекрасно жили мы в том парадизе, но, проклятая…
— Верно, верно, Эва, — Адам показал пальцем на свою жену, — ты, проклятая!
— Имела я в виду змею, Адам, а ты, ты кажешь пальцем на меня.
— И я имел в виду змею, о Эва, и… пальцем на тебя кажу.
Они начали браниться, называть друг друга последними словами. Ева вцепилась Адаму в волосы. Ей бы тоже не сладко пришлось, если бы не чудо. С Древа познания сорвалось яблоко, стукнуло Адама по цилиндру и упало в траву.
— Не тронь его, о Эва! — вскрикнул Адам. — Не тронь, тебя я заклинаю!
— Да что ты, Боже упаси! — Ева всплеснула руками. — Мне яблоко теперь и в горло не полезет!
Они уселись под деревом. Стали наперебой рассказывать друг другу о прекрасных днях до грехопадения. Ева уставилась перед собой:
— Ах, мой Адам, как хорошо нам было! Тех дней уж не вернешь.
— Мы были наги, счастливы, не ведали стыда, — вздохнул Адам.
— Быть может, сбросить нам, Адам, одежды и снова быть нагими, счастливыми, стыда не ведать?
Они вскочили и начали срывать с себя одежды. Звезды на небе стали цинично перемигиваться.
— Не в силах я, Адам. Моя одежда к телу приросла, — вздыхала Ева.
— Как и моя, — понурил голову Адам.
Некоторое время они стояли поникнув головами. Две растерянные фигуры в сиянии райской луны.
— Давай покаемся, — пробормотал Адам, — быть может, Он простит нас.
Они подняли лица к звездам. Господин в цилиндре и дама в кринолине. Они стали бить себя кулаками в грудь. Стали набожно шептать одними губами, молить о прощении, которое позволит им вернуться в рай.
Ветер, который все это время щекотал листья Древа познания, вдруг спрыгнул с дерева. Адам и Ева испугались, схватили ноги в руки и убежали.
В спешке Ева забыла свой ридикюль. Мы открыли его и нашли там зеркальце, пудреницу и любовную записку, заканчивающуюся словами «Любящий тебя Макс».
Мы решили подарить этот ридикюль сестре Писунчика Этл, невесте с розовыми крыльями. Он ей пригодится.
— Видели, братцы, — позвал нас Лейбеле, — видели, как они каялись? Каждую ночь приходят они на то место, где согрешили. Они прокрадываются в рай, перелезают через забор и при малейшем шорохе убегают, совсем как райские зайцы.
— Как же они пробираются сюда? Ангелы день и ночь сторожат ворота рая!
— Ангел всего лишь ангел, — объяснил Лейбеле. — И, кроме того, караул сменяют редко, раз в три года. Как только увидит изгнанная парочка, что ангел задремал, сразу же лезут через забор.
— Их так никогда и не простят? — спросил я.
— Пока нет. Поговаривают, что, когда придет Мессия, будет большая амнистия, а пока они крутятся у ворот рая.
Я прикрыл глаза и представил себе, как эта несчастная парочка крутится у ворот рая. У ворот стоят ангелы с кривыми мечами в руках, они размахивают мечами и наводят ужас на тех, кто без разрешения приближается к царству праведников под названием «Рай».
— Пусть их Бог пожалеет, — сказал я. — Если бы я был Мессией, я бы в ту же секунду явился и открыл им ворота рая.
— Если бы… — передразнил меня Писунчик, — если бы бабке четыре колеса, была бы она не бабка, а роллс-ройс…
Меня рассердило, что Писунчик насмехается надо мной. Но я его так любил, что тотчас простил.
Лейбеле-пастух сидел, подперев голову руками. Он, наверное, о чем-то думал.
В сиянии луны Лейбеле был необыкновенно красив. Мы с трепетом смотрели на этого маленького пастуха, который пасет овец в имении царя Давида.
Мы ждали, пока он не очнется от своей задумчивости. Тем временем я следил за игрой теней, которые Древо познания бросало на траву.
Тени все время приближались к пятну света, очерченному вокруг нас луной, хотели перейти его границу и пугались.
Одна смелая тень впрыгнула в круг света и тут же пропала, исчезла навсегда.
Мы услышали звук трубы. Лейбеле вскочил:
— Пошли, братцы, трубач созывает всех прекрасных дев, живущих в имении царя Давида, всех фей, живущих в лесах, всех русалок, живущих в реке. Они собираются ко дворцу царя Давида, царь сидит на балконе, играет на арфе, а они танцуют для него танец под названием «Спокойной ночи, царь Давид».
Мы поднялись. Лейбеле пошел вперед. Мы за ним. Вдруг Лейбеле остановился.
59