— Как только турки меня увидели, — рассказывал дальше Шимен-Бер, — они замолчали. Решили, наверное, что я полицейский. Я взмахнул крылом и подмигнул в сторону бутылок:
— Пейте, пейте, фокусники, чувствуйте себя как дома.
Услышав от меня такие слова, турки обрадовались. Они пригласили меня за столик пропустить с ними по стаканчику. Ну, вы же понимаете, — Шимен-Бер почесал в затылке, — дают — бери. Мы пили до утра. Они могут, эти турки, но баба, разрази ее, может еще лучше мужиков. Хлещет, и хоть бы что.
Все чувствовали, что Шимен-Бер чего-то недоговаривает. Хотя он действительно выпивал с турками. Но от выпивки Шимен-Бер никогда не отказывается. Самое странное было то, что потом Шимен-Бер летал по всему раю, останавливал каждого встречного и уговаривал, ради всего святого, пойти посмотреть на фокусников.
— Эта женщина его околдовала, — шептались ангелицы, — турецкие красавицы — известные колдуньи.
— Бабьи мозги, — презрительно отвечали ангелы, — чуть что, сразу «околодовала». Да Шимен-Бер весь рай продаст за стакан водки…
— Кто не помнит, — отозвался старый ангел с седыми крыльями, — как Шимен-Бер однажды заложил свои крылья в шинке. Целый год он ходил пешком, пока ему не собрали денег на выкуп крыльев.
Как бы то ни было, Шимен-Бер летал по раю и превозносил фокусников до небес. И советовал ангелам, взрослым и детям, идти на представление.
— Где мы возьмем деньги на билеты? — спрашивали его ангелочки.
— Вытащите соломинкой из коробки Меира-чудотворца[111], — объяснял им Шимен-Бер, — украдите ночью у папы из кармана.
Весь рай стоял на ушах. Куда ни сунься, везде говорили о фокусниках.
Всю ночь я не мог заснуть. Как только рассвело, я встал, оделся, умылся, прочитал «Мойде ани» и — айда к моему другу Писунчику.
Писунчик мигом оделся, и мы на цыпочках вышли на улицу. Он показал мне несколько монет, которые вытащил из коробки Меира-чудотворца.
— Этого хватит на два билета для меня и для тебя, Шмуэл-Аба!
Весь рай еще спал. Мы летели над пустыми улицами и бульварами. Даже собак не было видно. Не говоря уже об ангелах и праведниках.
Даже полицейский Шмая, который должен следить за порядком на бульваре Ильи-пророка, спал где-нибудь на кухне под боком у кухарки, оставив бульвар без присмотра.
Пролетая мимо особняка праотца Авраама в аллее Трех праотцев, мы увидели старшего из праотцев в талесе и тфилн[112]. Он как раз закончил «шмонеэсре»[113].
В особняке праотца Иакова Валла выплеснула ночной горшок в открытое окно. Праматерь Рахиль раздвинула занавески и зевнула прямо в лицо утру.
— Писунчик!
— Что, Шмуэл-Аба?
— Полетели к райской реке.
Мы полетели к райской реке. Там мы кидали камушки до тех пор, пока не разбудили Левиафана. Как только голова Левиафана показалась над водой, мы бросились бежать, напевая:
Счастье, что Левиафан не мог за нами погнаться. А то бы еще слопал нас и не подавился, и не видать нам тогда белого света до прихода Мессии. Так долго сидеть в брюхе у Левиафана никому не захочется.
Мы прилетели обратно в город. По улицам бежали праведники со своими женами и детьми. Все торопились. Все хотели как можно раньше успеть на рыночную площадь, чтобы занять места получше и получше разглядеть фокусы и фокусников.
Праотец Иаков вышел со всей семьей: со всеми четырьмя женами и двенадцатью сыновьями. Его дочь Дина была, по обыкновению, напудрена и накрашена как кукла.
По воздуху летели взрослые ангелы и ангелочки. С монетами в руках. Дома остались только некоторые бедняки из переулка Бал-Шем-Това и ремесленники с улицы Йоханана-сапожника.
Мы, то есть я и мой друг Писунчик, тоже заспешили. Мы так разогнались, что несколько раз налетали на взрослых ангелов и ангелочков. Мы успевали только извиниться, сказать «пардон» и неслись дальше.
С одной ангелицей, Чарной-сторожихой, у нас произошел небольшой инцидент. Писунчик случайно толкнул ее, и эта ведьма, как обычно, разразилась проклятиями. Она заорала что есть мочи, будто ее убивают.
— Чтоб вам повылазило, ублюдки. Сваливаетесь на голову и хотите одним «пардоном» отделаться. Да летели бы вы прямо в ад с вашим «пардоном» и сидели бы там, пока я вас не позову.
111
112
Тфилн (филактерии) — кожаные коробочки с вложенными в них библейскими цитатами (Исх. 13:10 и 11–16, Втор. 6:4–9, 11:13–21), написанными на пергаменте. Совершеннолетний мужчина должен с помощью специальных ремней повязывать их на левую руку и голову во время утренней молитвы.
113
«