Арман, шеф Дома немецких профсоюзов, бывший узник, на спине которого вырезана звезда – печать концлагеря, тоже всё помнит. Он благодарен Советскому Союзу, России, Красной армии, спасшей ему жизнь. Человек, прошедший дорогой смертников, хорошо знает экспонаты музея в Бухенвальде: «В музее вам покажут сумочки, абажуры, картины… Да, те самые, из человеческой кожи. Увидите камеры пыток…Попробуйте на горе Этерсберг, где был лагерь, вырвать из земли пучок травы – на корнях увидите крупинки человеческих костей…» («Пучок травы»).
Книга Натальи Советной способна расчувствовать читателя, заставить прослезиться или разбудить сердце, окостеневшее в горе, книга пронизана духом любви к человеку и жизни, она утверждает истину!
В главе «Провал» обнажается сущность Каинов, предавших свой народ: «Полиция выполнила приказ: она [Тоня – А.К.] пролежала в овраге до весны. Рядом – крохотное тельце ребёночка. Он выполз из-под материнского кожуха и замёрз. Их похоронили на кладбище в деревне Заречье».
Горечью и болью рождены строки этой же главы: «Опустевшая хата испуганно всматривалась вдаль, пытаясь подмороженными окошками разглядеть покинувших её людей, распахнутая дверь звала их назад, домой, но налетел холодный ветер, захлопнул, сыпанул на ступеньки колючего снега».
Символ опустевшего дома убедителен и показателен: война лишает крова, уюта, тепла. Общая символика дома дополняется «распахнутой дверью», «подмороженными окошками» и «ступеньками» как образом перехода из внутреннего пространства во враждебный мир, лишающий самого дорогого. Этот распахнутый дом – вся родная страна, разрушенная, переполненная тенями ушедших из жизни обитателей. И в эти трагические дни, спасая свой дом с «распахнутой дверью», выходят с оружием все – от мала до велика.
Есть в этой главе еще один показательный образ реки как символ невозврата. «Речка Чернявка, сопротивляясь холодам, торопливо несла свои тёмные воды от Черновского озера, бежала, словно искала спасения…». Река осмысливается как течение страшного времени, от которого не убежать и не скрыться.
Таким образом, мы видим, что пейзаж в повести не на заднем плане повествования – он впереди, он рядом с героями.
В книге Натальи Советной «Затаённое слово» целая система взаимосвязанных образов героев, которые обрели общую судьбу и общую биографию, развернули в себе целый спектр трагических раздумий о доме, семье, земле в эпоху войны. «Маленький человек» – это и одноногий Михаил Егорович, и Костик, и дед Кузьма, и Антонина, и Нина-Канарейка, и дед Федот, и все-все-все – они делали общее дело – приближали победу: «Победа! Война закончилась! – кричали они [дети – А.К.] работавшим в поле женщинам. Побросав плуги, бабы тоже бежали домой, размазывая по щекам слёзы грязными руками и повторяя, как молитву, то самое заветное слово, которое затаённо сохраняли в душе долгих четыре года: «Победа!»
Читателю, конечно, неизвестно, сколько нравственных сил, терпения истратила Наталья Советная, выстраивая свою книгу, но не сложно догадаться, что это большой труд, требующий достоверности, точности и глубокого смысла в изложении материала. Книга убедительно показывает, как то, военное, поколение любило свою землю, какой счастливой и горькой была эта любовь. Но в горечи была и сладость, оттого что не напрасно страдали, умирали люди.
Через глубоко личные истории по-иному видится и воспринимается история страны. Из пестрых, разнохарактерных сцен, сердечных и жестоких, мягких и скорбных, высвечивается рельеф судьбы советского человека, видевшего страшную картину фашистских зверств: сожженные дома, убитые люди, истерзанные тела раненых солдат.
Писатель Наталья Советная чутким сердцем ощутила пульс военного времени, потому что судьба ее земляков – это ее судьба, это судьба каждого белоруса.
Жизнь любой маленькой деревеньки соотнесена с жизнью огромной страны. В целом вся повесть может быть рассмотрена как эпически развернутая и драматически напряженная мысль автора о войне и мире, о человеческих судьбах, покалеченных войной, о нашем времени. Поэтому и сегодня, когда тяжело на душе, а «дождь барабанит все быстрей и быстрей» писатель Наталья Советная думает о том, что еще можно сделать, чтобы память жила: «…Отыскала номер председателя Вировлянского сельского совета: – Здравствуйте! Скажите, деревня Подранда, сожженная вместе с жителями во время войны, – территория вашего сельсовета? Тридцать пять дворов. Не возродились. Семьдесят человек сгорели заживо в ноябре сорок второго» («Первая гроза»).