— Сейчас он ни о чем другом не думает. Все свое свободное время посвящает тому, что следит за перестановкой и каталогизацией книг, и сам лично пишет аннотации к ним. Книги. Еще книги. Вечно одни книги. Чтение. Не понимаю, что он в них нашел! — Мартин в недоумении надул щеки и сделал еще глоток пуйи-фюме. — Как бы там ни было, приехав сюда, он хочет посетить самые знаменитые библиотеки Англии. Некоторые уже намечены: читальный зал библиотеки Британского музея и Бод-лианская библиотека в Оксфорде. Библиотека Рена в Кембридже и библиотека Гладстона в Йорке. Я составляю маршрут, и не поверишь, насколько пристально за мной следит его канцелярия. Не слезают с телефона. Требуют ежедневных отчетов. Честно говоря, создается впечатление, что эта экскурсия по библиотекам — основная цель его приезда. Возможно, единственная причина.
— Разве он приезжает не на коронацию? Я думала, король и королева не хотят короноваться без Вождя.
Британским гражданам долго объясняли, как это мило и трогательно, что король Эдуард и королева Уоллис так долго откладывают свою официальную коронацию. Несмотря на то что Эдуард отрекся от британского престола в 1936 году, поскольку хотел жениться на разведенной американке вопреки настояниям своей консервативной семьи, он поспешил вернуться из Франции, где находился в изгнании, как только его брат Георг VI был арестован и низложен.
Несколько неловких месяцев сразу после образования Союза протекторат существовал без королевского семейства. Лишенные наследного монарха британцы впали в мрачное настроение, выражавшееся во вспышках уличного насилия и коктейлях Молотова. Повстанческие выступления происходили во всех городах страны. Снайперы, засевшие на крышах домов, убивали солдат. Взрывались железнодорожные пути, горели государственные здания. Ходили слухи о возможной интервенции. Все это закончилось, как только в Букингемском дворце поселили Эдуарда и Уоллис. Мэлл на всю длину заполнила ликующая толпа, приветствующая возвращение Виндзоров.
Мартин допил четвертый за вечер бокал и махнул грете, чтобы та принесла еще один. Рыжеволосая девушка лет восемнадцати поспешила к столику, достала бутылку из ведерка со льдом, но, когда начала наливать вино в бокал, ее рука дрогнула и несколько капель пролилось на скатерть.
— Господи, да что ж ты творишь! — Он ударил кулаком по столу.
Мартин явно был не в себе. Несмотря на то что сам его статус внушал людям страх, он вел себя неизменно корректно, даже с низшими кастами. Юная грета, опешив, совершила еще одно нарушение: бросила умоляющий взгляд на Розу. Женщинам низших каст запрещалось смотреть в глаза вышестоящим, и на сей раз Мартин сорвался:
— Опусти глаза и смотри, что руками делаешь!
Роза нахмурилась и оглянулась на соседние столики. Мартин уже начал пьянеть, а в ресторанах, как всем известно, разговорчивость особенно опасна. Помимо многочисленных осведомителей службы безопасности среди персонала, скрытые микрофоны устанавливали зачастую прямо на столах. Оркестр принялся бездарно терзать «Нет другой любви» Перри Комо, и Мартин вздрогнул.
— Где они только учатся играть? В лифте, что ли? — возмущенно пробормотал он.
Разговаривать в общественном месте всегда неосмотрительно, но вечером рабочего дня, да еще с таким оркестром, в ресторане было совсем малолюдно, и Роза решила, что они в относительной безопасности.
— Никогда не понимала, почему Вождь за все тринадцать лет существования Союза так ни разу и не приехал в Англию.
— Это в его стиле, — усмехнулся Мартин. — Он был очарован Парижем, пока не взял его. Ему сделали гигантский макет города в масштабе, и он часами обсуждал его со своим архитектором, Шпеером. Что он сделает с городом. Что и где построит. Наконец Франция взята, и знаешь, сколько раз он туда съездил?
Роза покачала головой.
— Один раз. Один-единственный раз! В сороковом году. И пробыл там шестнадцать часов. Ровно столько, чтобы побывать в опере и на Эйфелевой башне. После чего сказал, что увидел все, что хотел. Он и так уже все знал.
Вождь в этом смысле вел себя необычно. Большинство других первых лиц режима весьма увлеклись Британией. Фон Риббентроп, всегда обожавший скалистые утесы Корнуэльского побережья, построил там особняк и реквизировал тысячи акров, ставшие его личным поместьем. Геббельс в качестве своего лондонского дома выбрал Эпсли-хаус, некогда жилище герцогов Веллингтонских, а в придачу — Кливден, чудесное поместье в Беркшире, отобранное у семьи Асторов. Рудольф Гесс построил дом в горах Шотландии.