Роза шла дальше. Где-то прокричал петух, в куче мусора рылись собаки. В одном из дворов привязанная корова подняла голову и молча проводила Розу взглядом.
Если протектор ценил простую и убогую жизнь, то именно здесь это проявилось в совершенном виде. Вдовий край быстро погрузился в прошлое, как брошенный в колодец камень.
Розе сказали ориентироваться на квадратную кирпичную колокольню, и скоро позеленевшая медная крыша, напоминающая итальянскую кампанилу, замаячила над рядами приземистых двухэтажных домов. За ней, ближе к каналу, вокруг вязовой рощи клубилась, словно хлопья сажи, стая грачей. Увитая плющом церковь с подслеповатыми окнами стояла на перекрестке, дверной проем опутывали плети вьюна, а из трубы в туманный воздух поднимался столб дыма.
Роза подошла к двери и постучалась.
Вдовы явно привыкли к допросам. Роза поняла это с первого взгляда. Чинно и прямо они, настороженные и собранные, сидели в обтрепанных и обшарпанных креслах, сложив руки на коленях. Самая старая из них, Кейт, видимо, была у них за главную. Ее серые глаза пристально наблюдали за Розой из-под шапки седых волос, и в своем мешковатом черном платье она была похожа на хищную птицу со сложенными крыльями. Кожа ее лица напоминала высохший пергамент со складками вокруг рта и морщинами у глаз, которые закрывали склеенные лентой очки — новые очки фридам не полагались. Рядом сидела Элизабет, аккуратная и замкнутая, с обернутыми вокруг головы косами — одна из предписанных фридам причесок — с непроницаемым, возможно, сардоническим выражением лица. Ванесса, худощавая, с фарфорово-бледной кожей и темными с обильной сединой волосами. Тихая и застенчивая, она когда-то была замужем за викарием. Четвертая, Сара, должно быть, когда-то была писаной красавицей. Высокие скулы, прямой нос и полные губы до сих пор выглядели очень привлекательно. А вот глубоко посаженные глаза смотрели внимательно и настороженно — не то недоверчивый подросток, не то скептически настроенная оппозиционерка.
— Вы все четверо живете в этом доме?
— Пятеро, сухо поправила Кейт. — С нами живет еще одна, но ее сейчас нет.
Роза потерла подвернутую на улице лодыжку.
— Не ожидала, что здесь все так…
Убого? — усмехнулась Элизабет. — Мы стараемся видеть хорошие стороны, мисс Рэнсом. Правительство действительно выделяет очень мало средств на жилье для представителей шестого класса, однако тем самым мы избавлены от некоторых излишеств более престижных районов.
— Излишеств?
— У нас нет громкоговорителей, нет агентов под каждым фонарем и у каждой лавки. Да хотя бы потому, что нет ни фонарей, ни лавок.
Розе предложили лучшее кресло, глубокое, с «ушами» и местами прорванной дорогой цветочной обивкой, явно найденное где-то на свалке. Стены были увешаны литографиями, судя по всему, вырезанными из старых книг, а на крашеном коричневом полу лежал вытертый до ниток персидский ковер. Пеструю обстановку дополняли кофейный столик, сделанный из старого ящика; бывший когда-то роскошным стул от столового гарнитура, обитый изумрудным шелком, и видавшая виды софа, накрытая вязаным покрывалом. Сквозь увитые плющом створчатые окна сочился зеленоватый призрачный свет, пахло отсыревшими досками. Из-за отсутствия отопления все женщины кутались в несколько слоев одежды. Роза же пришла в тонком пальто и теперь пыталась поплотнее его запахнуть.
Тем не менее, несмотря на холод, женщинам удалось создать здесь подобие уюта. По углам комнаты висели связанные бечевкой пучки сухой лаванды, у стены стояли жестяная ванна и медный кувшин.
— Чашечку чая? — спросила Ванесса, четко выговаривая слова, как и подобало вдове викария. — У нас только мятный, не знаю, пробовали ли вы такой когда-нибудь, но он очень даже неплох. Мяту мы сами выращиваем. А еще у нас есть мед.
Она указала рукой во двор, где в конце узкой, выложенной кирпичом дорожки среди кустов красной смородины, малины, ежевики и крыжовника стоял улей.
— Травы просто спасение при ограниченном рационе, — жизнерадостно продолжила она, доставая чайник и несколько разномастных чашек с китайскими иероглифами. — Мяса у нас нет, зато есть тимьян, шалфей и эстрагон. Мы выращиваем яблоки, крапиву, щавель, орехи и грибы, но наша гордость и радость — пчелы.
Вдыхая свежий бодрящий аромат мяты, Роза объяснила им свою задачу:
— Я приехала поговорить с вами об истории.
— Насколько я понимаю, это ферботен[12], — сказала Кейт, с ноткой не то презрения, не то обычной осторожности.