— Конечно. Британцы же гордятся жизнью на острове, разве нет? «Самоцвет в серебряной оправе моря», так, что ли, писал Шекспир? Дает чувство безопасности.
Зачем он говорит все это? Скорее всего, чтобы испытать ее, но все равно, слишком рискованно. Бар казался пустым, но периодически появлялись официанты, то убирая что-то со столиков, то протирая стаканы. Мимо по коридору проходили греты со швабрами и стопками постельного белья. В Союзе не существовало общественных мест, защищенных от пристальных глаз и чутких ушей. Если Оливер пытался склонить ее к предательству или крамоле, ему придется приложить больше усилий.
Но он, видимо, решил сменить тему и улыбнулся:
— И какое у тебя впечатление от фрид?
— Они… вели себя дружелюбно. Вежливые. Умные. Но их дома…
— Да, что же собой представляет вдовий квартал? Никогда не бывал в этих местах.
— Ты бы не поверил своим глазам… — У нее перед глазами снова встало все увиденное днем. Роза потянулась к стакану с виски, но рука предательски задрожала, и она опустила ее.
— Другой мир. Прямо у нас под носом, но мы его не видим. Фриды живут в совершенной нищете. Они как-то перебиваются, но у них почти ничего нет. Даже электричества. Скудные пожитки. Даже не представляла, что подобное существует.
Он немного помолчал, продолжая пристально смотреть на нее, и вдруг спросил:
— Что тебе снится по ночам?
— Мне? Никогда не помню своих снов. А тебе?
— Лучше тебе об этом не знать.
Очарование пропало. Оливер покачал головой и ухмыльнулся.
— С другой стороны, у меня ведь все отлично. Прекрасная квартира. Коллеги-единомышленники… Еще один скотч? От него так хорошо, хоть здесь и разбавляют.
Похоже, он не прочь болтать всю ночь напролет, и Роза притворно зевнула, давая понять, что ей пора.
— Вобщем-то…
— У тебя усталый вид, Роза. — Он сочувственно подался вперед. — Казалось бы, отдохнуть от конторы не так плохо, но…
— Тяжелый день.
— Мне очень жаль. Я здесь еще пробуду некоторое время. А ты надолго приехала?
Она планировала поездку на три дня. Надо провести еще несколько бесед, все записать, а потом представить комиссару отчет. И все это — в пугающе короткие сроки. Вождь приезжает через десять дней. За это время ей нужно раскрыть заговор вдов, или о ней — и, что еще хуже, о Мартине — сообщат в полицию нравов. Нужно обязательно что-то найти. Наскрести хотя бы несколько имен. Однако мысль о том, что ей придется заниматься этим под взглядом беспокойных зеленых глаз Оливера Эллиса, сейчас казалась невыносимой.
— Завтра утром уезжаю.
У Оливера на лице появилось обиженное выражение. Без сомнения, она разрушила все его планы. Возможно, у него тоже был жесткий график.
— Обязательно?
— Обязательно.
Он поднял руки, словно собираясь возразить, но снова их опустил.
— Жаль. Не удастся вместе погулять по городу вечером.
— Увы.
— Может быть, когда-нибудь потом, в Лондоне? Но она уже вставала.
— Может быть. Мне пора. Завтра рано вставать.
Когда Роза закрыла за собой дверь в номер, ее трясло. Все произошедшее за день повергло ее в нервный шок. Она разделась и забралась в холодную постель. В голове пульсировала боль, ныли подвернутая лодыжка и спина от толчка полицейского в домике фрид.
Ей отчаянно хотелось вернуться к привычной унылой рутине, мелким ритуалам, защищающим неприкосновенность повседневной жизни. Открыть тетрадь и сидеть над ней, погрузившись в свои мысли, и чтобы они сами лились на бумагу. Свернуться в кресле и слушать лязг проезжающих трамваев, доносящийся с улицы детский крик и пение птиц на Гордон-сквер. Прогуляться по улицам Блумсбери, воображая, что переносишься в прошлое. А еще лучше — сесть на автобус в Клэпем, запереться вдвоем с Ханной в спальне-бонбоньерке и читать ей продолжение своей тайной сказки, пока у девчушки не отяжелеют веки и она, приоткрыв рот, не погрузится в сон.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава пятнадцатая
По Пикадилли ехал автобус, набитый восторженными туристами с фотокамерами в руках. Они ахали при виде обрамляющих улицу высоких каменных колонн, увенчанных символом Союза: облезлым львом с взгромоздившимся на него орлом. Они фотографировали часовых, вытянувшихся у штаба СС в отеле «Ритц», словно никогда в жизни не видели солдат, и восхищались мерцающими рекламными лозунгами — «“Гиннесс”[16] полезен!» «Гордон[17]приветствует короля и королеву!» — на Пикадилли-Серкус, будто это были шедевры Вордсворта[18]. Даже статуи приводили их в экстаз. Почти все серолицые тяжеловесные конные фигуры в загаженных птицами одеждах уже были заменены деятелями нового режима, а этим утром на пьедестал в центре Пикадилли-Серкус водрузили циклопическое бронзовое изваяние Вождя работы его любимого скульптора — Арно Брекера. И теперь при виде колосса некоторые туристы вскидывали руки в партийном приветствии.