Выбрать главу

Роза замерла, пытаясь переварить свалившуюся на нее информацию. Она давно уже забыла и думать о принцессе Елизавете, которую когда-то знали по фотографиям все дети в стране. Мать Розы обожала юных принцесс и повесила на кухне их портрет, где они стояли рядом в пальтишках с бархатными воротниками и туфлях на пуговках, с завязанными под подбородком лентами шляп и корги у ног. Селия и Роза приходились принцессам ровесницами, и мать даже старалась одевать их похоже, как если бы таким образом ее дети могли впитать королевскую элегантность и манеры.

В Союзе ее мать никогда больше не вспоминала о принцессах. И все же сама мысль, что принцесса Елизавета жива, находится в Канаде и даже, возможно, вернется в Англию — это казалось уже слишком.

— Если она до сих пор жива, почему никто об этом не знает?

— По той же причине, по которой мы ничего не знаем о жизни за пределами страны. С той разницей, что Елизавета скрывается. Очень большой риск. Отношения между Германией и Америкой слишком хрупкие. Боже упаси, чтобы принцесса стала разменной монетой в какой-нибудь сделке. Нет, она будет пребывать в тени, пока не придет время.

— Время для чего?

— Для восстания.

— Этого никогда не произойдет!

— Возможно, ты и права. Но нас это не останавливает. Много лет существует подпольная сеть, группы скрываются в глухих уголках страны, в подвалах и бункерах. Это непросто. Им нужны еда, продуктовые карточки, удостоверения, деньги. Не говоря уже о винтовках, гранатах, коктейлях Молотова и системе связи. Кого среди них только нет: молодые ребята, уклоняющиеся от сверхсрочной трудовой повинности, евреи, бывшие солдаты. Их тысячи.

Они. Это местоимение пробуждало тихий потаенный огонек в душе каждого гражданина Союза. Слово, разжигавшее слабое пламя надежды. От этого слова захватывало дух.

Они.

— Ил и, точнее, нас, — поправился Оливер и тихо усмехнулся. — Меня тошнит от этой коронации, но она как нельзя кстати. Помнишь науку отвлечения? Режим применяет ее постоянно. А сейчас мы собираемся сами воспользоваться ей, пока внимание партии сосредоточено на другом.

Потрясенная, Роза прошептала:

— Когда?

— Это уже началось. У нас есть кодовая фраза, которая будет напечатана в газетах. Призыв к оружию. Код очень простой, мы взяли название шпионского детектива. Такого фильма на самом деле не существует, но мы сумели разместить его в газетной статье о фильмах.

Он еще не успел договорить, а Роза уже догадалась. Это было головокружительное ощущение дежавю:

— Начало всегда сегодня.

Оливер отпрянул, как от удара.

— Я видела ту статью в «Народном обозревателе», — быстро проговорила Роза. — Там был список фильмов, где играла Соня Дилейни. Это ведь одно из названий? Шпионский детектив? Я зацепилась за него взглядом. Потом, в библиотеке, опять наткнулась на эту фразу, но не могла припомнить, где видела ее раньше. Но, Оливер… — У нее перехватило дыхание, в голове замелькали догадки. — Я записала ее на клочке бумаги. Потому что фраза мне понравилась, и я побоялась ее забыть. Полиция нашла этот обрывок у меня в сумке.

Он беззаботно пожал плечами:

— Откуда им знать, что это значит.

— Вряд ли они догадались. Дело в другом… — Она замялась в сомнении, вспоминая блеск в змеиных глазах Кальтенбруннера. — Я думала, что их заинтересовали слова. Но они спросили меня и про бумагу.

— А при чем здесь бумага?

— Я была в конторе, и мне нужно было срочно на чем-то записать, и я схватила кусок бумаги. Такая тонкая бумага, как папиросная. Они спросили, где я ее взяла.

— И что ты ответила?

— Я сказала, что взяла ее с твоего стола.

Оливер молчал с непроницаемым выражением лица. Вдруг он резким движением сбросил подтяжки, расстегнул рубашку и стащил ее с себя. По его загорелой груди змеились длинные багровые шрамы, уходя на спину. Он взял ее руку и осторожно приложил к своей коже.

— Тебя не смущает?

Роза нежно провела пальцами по шрамам.

— Откуда они у тебя?

— Тысяча девятьсот сороковой.

— Я не знала, что ты воевал. Ты же был студентом.

— Учеба получилась довольно разнообразной.