Три года пробыл там, забот не зная,
не угрожая больше никому.
Давид его преследовать не стал.
Амнона поминать он перестал.
****************************
1.Лишение чести девицы рассматривалось израильским законом как отвратительный грех (Втор. 22:13-21). Кроме того, закон строго запрещал вступление в физическую связь кровным родственникам, в частности, братьям и сестрам, какими были Амнон и Фамарь (Лев. 20:17). Усугубляя нанесенное ей бесчестие и продолжая нарушать закон, Амнон прогнал Фамарь (закон требовал женитьбы на обесчещенной девице; Втор. 22:20). Отчаяние Фамари (ст. 19) было тем сильнее, что случившееся с ней, возможно, лишало ее перспективы на замужество в будущем.
2.Давид узнал о том, что произошло, и сильно разгневался. Но наказанию, предписанному на этот случай законом, Амнона не подверг, вероятно, потому, что тот был его первенцем.
3.На территорию Ефрема, в Ваал-Гацор, пригласил Авессалом на свой праздник отца и весь царский двор. Он, очевидно, как раз и рассчитывал на то, что отец его приглашение отклонит, но уговорил его, чтобы отпустил в Ваал-Гацор всех царских сыновей во главе с Амноном.
4.Авессалом вынужден был бежать; он нашел убежище в Гессуре, у своего деда по матери (Гессур лежал на восток от Киниеретского озера), и пробыл там три года. И не стал царь Давид преследовать Авессалома; ибо утешился о смерти Амнона
Вторая Книга Царств, гл.14
Умная женщина их Фекои, наученная Иоавом, говорит Давиду притчу, в которой он увидел себя и Авессалома; он повелевает Иоаву вернуть Авессалома из Гессура; красота Авессалома, его семья; он добился посредничества Иоава в сношении с Давидом, и после двух лет он допущен был к царю.
И заскучал Давид - грустил о сыне.
И это видит верный Иоав.
Авессалом живёт в Гессуре ныне,
изгнанником в отцовом доме став.
И Иоав послал тогда в Фекою 1
за женщиной, что славилась умом,
и так сказал ей: «От тебя не скрою,
со мной должна войти ты в царский дом.
Печальной и несчастной притворись,
к царю Давиду с плачем обратись.
И всё, что я скажу, ему расскажешь:
о том, как ты рыдаешь много дней,
неправду жизни ты ему покажешь
на участи поруганной своей».
Фекоитянка у царя Давида.
Сказала, поклонившись до земли:
«На сердце, царь наш, горе и обида,
к тебе пришла о помощи молить».
«Так, что тебе? – спросил её Давид.
И женщина с печалью говорит:
«Вдова я. Муж мой пал в боях жестоких.
Два сына были у рабы твоей.
И, как-то раз на поле у дороги,
вдали от всех соседей и друзей,
поссорились они и, вот несчастье:
один другого насмерть поразил.
Беда такая всяких бед ужасней –
мой сын родного брата погубил.
И на меня восстало всё родство,
чтоб отдала им сына своего:
«Его мы умертвим за душу брата,
и истребим наследника его»!
Все жаждут крови – меньшего не надо.
И слушать не желают ничего.
Но так они погасят искру жизни –
последнего наследника в роду.
О муже память от него зависит!
Мне не снести ещё одну беду»!
«Иди домой, – сказал ей царь, – я сам
приказ об этом деле ныне дам».
Но женщина царю сказала снова:
«На мне, о, господин мой царь, сполна
за то, что ты за нас замолвишь слово,
да будет перед Господом вина»!
И царь сказал: «Того, кто будет против,
веди ко мне, и слово я даю,
что больше никогда тебя не тронет,
спокойно можешь жить в родном краю».
Фекоитянка с этим не ушла –
как будто зачарована была.
«Царь, господин мой, помяни ты Бога,
чтоб мстители за кровь не возросли
в числе своём! Чтоб вечную тревогу
за душу сына в дом не принесли»!
«Но, жив Господь! – промолвил царь сурово, –
На землю волос сына не падёт»!
«Позволь рабе ещё промолвить слово».
Он разрешил, и речь она ведёт.
Фекоитянка впрямь была мудра,
и речь её достойна и хитра:
«Зачем же против Божия народа
ты мыслишь, обещая мне покой?
Ведь своему изгнаннику свободу
не возвращаешь царскою рукой!
Мы все умрём, и станем все водою,
что вылита на землю – не собрать!
Но каждой дорожит Господь душою!
Отверженные души отвергать
Он от Себя не мыслил никогда.
Для Бога наши души не вода!
Я господину рассказала это,
поскольку угрожает мне народ.
Раба твоя сказала: за советом
пойду к царю – он дело разберет.
Наш мудрый царь рабу свою избавит
от тех людей, что истребить хотят
меня и сына. Замолчать заставит