Она прижимается ко мне, и я слышу в ней биение жизни… И тогда все мои опасения, что Кларимонда привидение и обман моего повышенного воображения, разлетаются прахом… Она живая! Она гораздо более живая, чем тысячи людей, чем я сам… Скорее, я — привидение, которое показывается хозяину замка — Времени… А Кларимонда живая…
Я не знаю, как могло случиться, что она живая, но это так! Теперь я совершенно уверен в этом. Ибо я вижу и чувствую это…
Правда, во всем этом много странного и непонятного для моего ума, непривычного к этим новым для меня явлениям и ощущениям. Почему, например, мое общение с Кларимондой, при всей его реальности, отделено от остального моего бытия как бы какими-то ширмами? И затем: я живу вовремя моих свиданий с Кларимондой особенной повышенной жизнью, как бы расцвеченной и освещенной гигантским прожектором, но никак не могу уловить того момента, когда я ухожу из этой жизни в обычную жизнь… Между тем, мои встречи с Кларимондой вовсе не сон. Я всеми силами своего духа протестую против этого! Разве бывают сны, исполненные такой логичности, последовательности и реальности?
Нет, это не сон, а явь. Особенная прекрасная явь, которой я пока еще не нахожу объяснения…
Но что ж из того? Сколько веков люди наблюдали явления электричества и гипноза и не имели никаких точных объяснений этих явлений… Нужно ждать. Объяснение явится когда-нибудь потом. Наверное, человечеству предстоит еще много таких объяснений… Слишком обширно поле всего того, чего мы не знаем.
…Я лег на скамью и положил голову на колени к Кларимонде. Она нежно перебирала мои волосы своими тонкими просвечивающими пальцами. Я не мог оторвать взгляда от ее прекрасного лица.
Мы долго молчали, прислушиваясь к музыке нашего счастья. Потом она промолвила:
— События повторяются. Я боюсь, что с нами случится то, что уже случилось однажды.
В ее голосе звучала печаль. Я вздрогнул.
— Что ты хочешь этим сказать, Кларимонда?
— Я чувствую, что наступает то же, что было тогда, — продолжала она. — События опять становятся такими же…
Я сжал ее маленькую ручку в обеих своих руках и, стараясь придать голосу беззаботный оттенок, возразил:
— Кто же может разлучить нас теперь?
Она молчала, тихо гладя мне волосы. Я заглянул ей в глаза и увидел, что она плакала…
Я воскликнул:
— Кларимонда, радость моя, зачем ты плачешь?
И продолжал более спокойным тоном:
— Что может случиться с нами дурного теперь?.. Ведь нынче и в помине нет прежнего суеверия и бесчеловечной жестокости. Хотел бы я знать, кто посмеет заточить меня в башню! Воображаю, какой шум подняла бы печать, парламент, посольство…
— Возлюбленный мой, — прошептала Кларимонда, и слезы на ее глазах засияли ярче. — Я знаю только то, что мы вступили на прежний путь. То, что случится с нами, произойдет совсем иначе, но все-таки это будет то же самое…
Я спросил:
— Опять разлука? Опять окно в башне и тьма страдания?
Она кивнула головой.
— И дядя — этот злой дядя повторится?
Кларимонда вздрогнула:
— Он уже едет сюда…
Мне стало жутко.
— Кто он? Кого ты подразумеваешь под дядей?
Она молча показала на замок.
Я понял… Но, честное слово, это до такой степени нелепо, что скажи мне это кто-нибудь другой, а не Кларимонда, я снова пришел бы в бешенство.
Я воскликнул:
— Этого не может быть. Ты не знаешь его. Это мой лучший друг и притом в высшей степени культурный человек.
Кларимонда молча обвила мне шею и склонилась ко мне на грудь.
Я очнулся, как всегда, у себя в башне, за письменным столом.
Эти глупцы, кажется задались целью довести меня до настоящего бешенства. Тем хуже для них. Они увидят, на какие взрывы гнева я способен, когда меня выведут из себя…
Нахал и идиот Ланглуа отказался выдать мне ключ с собой. Наглый вздор! Маркиз сам писал мне, что ключ у Ланглуа.
Мне нужно найти в архиве кое-какие данные… Но все равно. Я не хочу иметь теперь никакого дела с этой челядью.
Но я должен сознаться, что и я не совсем умно вел себя с Ланглуа: в раздражении я бросил в него стаканом. Это вышло слишком демонстративно. Он по-ребячески испугался и даже убежал из столовой, словно я собирался зарезать его…
Во время обеда эта каналья прислуживала мне с преувеличенной заботливостью. Но ухитрился снова испортить мне настроение.
Он промолвил с приторной и хитрой улыбочкой:
— Маркиз послезавтра приезжает сюда. И тогда, конечно, ключ от архива…
Я был поражен. Маркиз приезжает? С какой стати? Ведь он категорически объявил мне, что ранее осени он ни за что не вернется в замок… Что это значит?
Я сдержанно промолвил:
— Не понимаю, почему маркиз возвращается сюда так скоро.
Хитрый дворецкий опять улыбнулся.
— Я думаю, что у него экстренное дело в X. Во всяком случае, маркиз сегодня телеграфировал, что выезжает из Христиании и послезавтра будет дома.
Но какие же могут быть экстренные дела у этого жуира, который так старательно обеспечивает себя от каких бы то ни было дел, по крайней мере, за полгода вперед, и в особенности в летний сезон?
Меня охватила тревога. Мне вдруг вспомнились опасения Кларимонды… Нет, это слишком глупо!
Ни жизнь, ни сон, ни мрак, ни свет…[14]
«Дядя» приехал.
Кларимонда так настроила меня против него, что я встретил своего друга, маркиза де Боклэра, довольно неприветливо. Я спросил, почему он так внезапно нарушил свой летний отдых? Он пожал плечами:
— Дела…
Я не удержался от вторичного саркастического вопроса: почему он на этот раз изменил своему обыкновению предаваться летом ничегонеделанию, и какие такие «дела» вызвали его из Норвегии?
Он серьезно, и, как мне показалось, грустно взглянул на меня:
— Вы, должно быть, порядочно переутомились, мой друг, — промолвил он. — Зачем так убивать себя работой?
Я едва удержался, чтобы не вспылить. С чего он взял, что я переутомился? И почему такой тон, словно он говорит с умирающим? Это просто глупо и бестактно!
Я пробормотал сквозь зубы:
— Напрасно вы беспокоитесь, маркиз. Я желал бы и вам такого же прекрасного здоровья, как мое.
Маркиз опять пожал плечами и как-то странно взглянул на меня.
Как это ни глупо, но его приезд решительно расстроил меня… Вдруг Кларимонда окажется права… Надо быть осторожным…
…За мной следят! Еще этого недоставало!
Это так отвратительно, что мне не хотелось бы даже писать об этом… У меня такое ощущение, словно я окунулся в давно прошедшие времена, когда всюду шныряли шпионы и наемные убийцы, и людей хватали и без суда и следствия бросали в тюрьмы… Неужели Кларимонда права? Неужели жизнь, при всем ее прогрессе, вступает временами на прежний путь? Неужели возможны рецидивы к грубому и страшному прошлому?..
Вчера вечером я по обыкновению отправился в парк на свидание с Кларимондой. Но меня ждало разочарование: Кларимонда не пришла. Я увидел ее только на мгновение вдали: она мелькнула, как светлое облачко на дороге и исчезла.
Я тщетно прождал ее почти до утра. Луны сегодня не было, и кругом царила тяжелая темнота. Океан глухо ревел во тьме, и волны разбивались о берег с грохотом пушечных выстрелов. В крайне удрученном состоянии я отправился к себе в башню. У меня было такое ощущение, как будто у меня отняли Кларимонду и заковали мое сердце в цепи…
14