— Бога ради, дружок, приступай. ЕМЕТ, ЕМЕТ…
— Очень хорошо.
На Карловом мосту уже выстроилась цепочка телег, направляющихся на рынок.
— Земля, которую я кладу, — она ведь волшебная, разве не так?
Существовало предание, что вся Прага — волшебный город, ибо она возникла задолго до того, как Чех и Лех, два славянских крестьянина, взошли на холм и застолбили эти земли за своими родами. Одинокий метеорит — осколок неизвестного небесного тела — сорвался с холодного неба и упокоился в долине меж семи холмов. А потому некоторые утверждали, будто город все еще хранит следы древнего гостя и служит маяком звездам. По-чешски «Прага» означает «порог».
— Раз эта земля волшебная, Вацлав, — тогда наваливай.
— Ваше желание для меня закон, ваше величество.
— ЕМЕТ, ЕМЕТ, МЕТ, МЕТ, МЕТ, МЕТ, МЕТ.
Вацлав швырнул лопату земли, еще одну, еще и еще, и вскоре ноги императора полностью покрылись влажными комками. Затем живот, затем грудь.
Прежде чем раввин успел повернуть направо, к Юденштадту, он заметил, как рыбаки сталкивают свои лодки в реку. Тяжелая у них работа, подумал рабби Ливо. И как славно быть раввином — учитывая его преклонный возраст. Все больше народу двигалось к рынку по Карлову мосту. Раввин настороженно наблюдал за ними. У него были на то причины. Тадеуш и ему подобные по-прежнему жили в Праге — а сколько в мире таких Тадеушей?
Все, кто приходил в город, чтобы расставить свои лотки и палатки для торговли на Староместской площади под астрономическими часами, замечали на берегу реки карету императора, увенчанную небольшой золотой короной, его любимых гнедых жеребцов и полосатую палатку, над которой реял императорский флаг, флаг Габсбургов.
В Юденштадте Перл читала утреннюю молитву, благодаря Бога за то, что он не создал ее мужчиной. Сегодня пятница, уйма забот. Следует прибраться в доме, принести халу из пекарни, поджарить цыплят. В синагоге Шаббат приветствуют такими словами: «Пойдемте же, дорогие друзья, встретим невесту, Царицу-Субботу, давайте с ней поздороваемся». Это была любимая песня Перл.
Карел опять совершает свой путь по городу. Кости, тряпье, отходы, продаю, покупаю… А на другой стороне земли, за бирюзовым океаном, Киракос и Сергей только что помолились, каждый на своем языке и дремлют, ибо в полдень в Бразилии наступает самое пекло. Чтобы позаботиться о своей небольшой кофейной плантации, им приходится вставать до рассвета, все утро работать не щадя сил, а в полдень ужинать. После дремы они купаются и сидят на веранде, окруженной палисандровыми деревьями и бледно-лиловой бугенвиллиеей. Сергей увлекся шахматами, но пока не может выиграть у Киракоса, зато успешно охотится на больших ящериц. Киракос стал настоящим трезвенником.
У Зеев и Рохели больше не было детей, но прожили они долго, и вряд ли можно было найти более верную супружескую пару. Зеев тачал сапоги для богатых голландских купцов и добился настоящего процветания. Рохель выучилась читать на голландском, немецком и иврите. Благодаря этому, а также уму и учености Рохель избрали главой женщин местной синагоги. В преклонном возрасте она с гордостью стала носить очки, подобно Перл, а ее лицо по-прежнему цветет как роза Шарона. Каждый вечер по будням, сидя у очага и уютно завернувшись в покрывало, расшитое белыми и голубыми нитями, Рохель ровным и красивым почерком записывает разные истории, одни — невообразимые и причудливые, другие — слишком правдивые. А в Шаббат она вслух читает их Зееву и почетным гостям.
Жил-был правитель златого города на семи холмах. Был этот правитель зол или просто безумен? А может быть, зло — это один из обликов безумия? Конечно, люди в том городе боялись за свою жизнь. В один прекрасный день туда прибыли заморские волшебники…
А тем временем на берегу реки стоял мудрый раввин…
Вот работа его рук, дитя его разума.
Тут в сердце Рохели во всей своей звездной славе восставала любовь всей ее жизни. Ничто не менялось на прекрасном лице женщины, но ее охватывали сожаление и скорбь. Как же она не поняла, что правильно, а что недолжно? Почему никто ей не сказал? Рохель, говорил равви Ливо, будь мы способны еще в юности предвидеть все опасности на нашем пути — достало бы нам отваги отправиться в странствие? Чтобы окончательно утешиться, пожилая женщина обращалась к прекрасным образам, что хранила в своей памяти. В то время страха и ненависти, когда Рохель пряталась на чердаке Староновой синагоги, она нашла в себе мужество на цыпочках спуститься вниз и сумела совершенно беспрепятственно осмотреть само здание и все, что оно в себе хранило. Она любовно погладила хранилище священных свитков Торы, коснулась бимы, кресла раввина, кресла Элии, кафедры кантора, деревянных сидений вдоль стен, ощутила тепло Hep Тамида, Вечного Света. И все же больше всего Рохель тронул вид серебряного подсвечника в форме крылатого сердца. На нем было написано: «Ибо с радостью вы должны уходить».